Владислав Крапивин - Под созвездием Ориона

Захар сдался.

К тому же, я узнал, что капитанский портрет, написанный Женей Пинаевым еще в давние годы, наконец-то доставлен Захару и обрел в его квартире законное место. История этого портрета – отдельный сюжет, и я пообещал, что когда-нибудь напишу повесть «Портрет капитана Липшица». Она будет заключительной частью трилогии. Предыдущие две части давно напечатаны. Первая – «Портрет капитана Румба» – посвящена моему сыну Алешке и Евгению Пинаеву. Вторая – «Пистолет капитана Сундуккера» – Захару Липшицу. Остается придумать – кому посвятить третью повесть…***

Мой бессюжетный «мемуар» почти окончен. Слово «мемуар» очень нравится Жене Пинаеву. Он торопил меня с этой работой, чтобы «скорее ознакомиться», и однажды ревниво спросил: «А о Вите Бугрове ты напишешь?»

Виталий Бугров появился в «Следопыте» почти сразу после того, как я в шестьдесят пятом году ушел из редакции «на свободные хлеба». Он занял в штате мое место. Но на этом самом месте он совершил то, чего я не сумел бы никогда в жизни – создал великолепнейший отдел фантастики и сделал журнал знаменем «фэнов» во всей стране.

Я виновато сказал Жене, что о нашем друге Виталии Ивановиче я писал не раз, а теперь, как-то «не укладывается в сюжет».

Но нет, укладывается.

Я писал эти заметки в те несколько свободных дней, когда в «Уральском следопыте» решалась судьба моего нового романа. Сейчас, вроде бы решилась…

Роман «Лужайки, где пляшут скворечники» посвящен памяти Виталия Бугрова. Именно Вите, в отдел фантастики, я обещал его еще в июне девяносто четвертого, при нашей последней встрече…

Три дня назад, желая достать письмо Чуковского, я полез в старую архивную папку. И там, (вместе со стихами Эдуарда Якубовского, которые уже поместил в этих заметках) нашел очень давние, студенческие, Витины стихи. Мы жили тогда, в пятьдесят девятом, в одной комнате, и Витя подарил стихи мне.

Посвящены они не мне (в школьные-то годы мы не были знакомы). Может быть, кому-то из Витиных одноклассников, а может быть, просто придуманному лирическому герою. Не все ли равно. Теперь кажется, что и мне в какой-то степени…

Навсегда ли расстались мы,

Друг мой, дружище?

Если детства

растают сны —

Где их разыщешь?

Редко-редко припомнится,

Как

буденновской конницей —

Летним солнцем сжигаемы —

По полянам скакали мы.

Под лихими ударами

Цветы осыпались:

Соколами

недаром мы

Меж собой прозывались…

После боя частенько ссорились,

Каждый раз – навсегда:

Кто смелее – до боли спорили —

На врагов наседал?..

Только чётче другое

помнится.

Не забыть никогда,

Как с буденновской нашей конницей

Приключилась беда…

Детство кончилось

и минутами

Больно-больно кололо иглами:

Тайны все оказались

дутыми,

Игры —

играны-переиграны…

И на смену булатной стали,

Всю былую затмив

романтику,

Незаметно пришли и встали

Между нами

косички с бантиками.

Прежде мы их упорно дергали,

Лишь затем их и замечая…

Делать это —

недолго, долго ли? —

Продолжал сгоряча я.

Но однажды

(её – «дразнючку» —

Я не сильно, но дернул все же)

Ты мне задал такую взбучку,

Что, припомнив, – невольно ёжусь.

Я тогда ничего не понял.

Вновь при встрече

не утерпел…

Ты – спасибо тебе – напомнил

Мои знания о тебе…

Мы и прежде

нередко спорили,

Кипятились, мирились-ссорились…

Разве знал я, что этим —

кончится

Соколиная наша конница?

Может статься, что

в тысячах

Километров отсюда

Вспомнил детство и ты сейчас

В рубке судна.

Исчезает последний мыс

Легендарного Мурмана…

Неужели

исчезнем мы

Из памяти штурмана?..

Уплывая в Атлантику,

Вспомнишь – верю, что вспомнишь! —

О косичках, о бантике.

О клинках наших конниц…

В синей дымке растает мыс, —

Глаз не разыщет…

Навсегда ли

расстались мы,

Друг мой, дружище?..

Витя мог бы стать замечательным поэтом и прозаиком. Он выбрал другую дорогу – стал исследователем и знатоком фантастики и этим сделался знаменит среди множества любителей книг о непостижимых тайнах и запредельных мирах. А что касается его вопроса: «Навсегда ли расстались мы?..» Если он ко мне, то думаю – не навсегда. Хочется верить, что еще встретимся – где-нибудь на грани тех Безлюдных пространств, о которых я написал в посвященном Виталию Бугрову романе. Под вечным созвездием Ориона…

12-19 августа 1999 г.