Дэйв Кинг - King of Russia.Один год в российской Суперлиге

Одному из Викторов — Сухову, моему второму помощнику — сегодня исполнилось пятьдесят лет, по этому поводу было застолье, где от каждого ожидался тост в честь новорожденного. И я сказал свой, на ломаном русском, на максимуме своих возможностей. Я все больше думаю о том, что сказал Юшкевич о российских тренерах и их обращении с хоккеистами. Он считает, что хоккеисты готовы к такому жесткому обращению и просто не обращают на него внимания — за годы у них выработалась устойчивость и выросла «толстая кожа». Ведь до сих пор можно часто видеть, как тренер жестко отчитывает игрока на скамейке.

Я верю в необходимость быть прямым и твердым, но редко когда дохожу до точки взрыва. Фактически, лишь два раза в своей энхаэловской карьере я обрушивался на сидящего на скамейке хоккеиста, один раз это был Игорь Уланов, второй — Сергей Макаров, оба русские. Поверьте, и чувство юмора мне не чуждо. Как тренер я стараюсь довести до хоккеистов, помимо того, что делать, то, почему надо это делать, по той причине, что они будут лучше выполнять задание, если будут понимать теоретическое обоснование тактики и системы игры. К тому же, в тренерском деле всякий раз, когда ты полагаешься на переводчика, следует помнить, что картинка (т. е., видеоклип) стОит тысячи слов. Когда перевод наших видеозанятий делает Королев, ответная реакция хоккеистов и результат таковы, что ясно — мысль доводится четко и ясно. По очевидным причинам, это имеет центральное значение для того, что я пытаюсь здесь делать.

Одним из самых больших новшеств для любого тренера (североамериканского — прим. пер.), работающего в Европе (с этим я встречался и в Германии) является то, насколько мало от тебя зависит выбор твоего тренерского штаба. В НХЛ, или в рамках программы работы с национальной сборной Канады, ты сам подбираешь себе помощников точно так же, как подбираешь команду — находя тренеров с конкретной специализацией, так чтобы коллективными усилиями были охвачены все важные аспекты: тактика, видео подготовка, сыгранность хоккеистов и т. д. Наш штаб состоит из шести тренеров, что гораздо больше, чем привычное для меня количество. Самое трудное в работе с большим штабом — это заставить каждого почувствовать, что все они вносят свой вклад в общее дело. Я поручил каждому тренеру по одному важному заданию, но я люблю сам быть при живом деле, поэтому нелегко найти что-то каждому. К счастью, у троих из них имеются административные обязанности, в дополнение к их прямой тренировочной работе на льду, так что им есть чем заниматься.

В тренерском штабе существует определенная иерархия. Например, именинник, Виктор Сухов, является третьим человеком, после Федора Канарейкина, моей правой руки, и Виктора Королева, второго помощника. Сухов никогда не играл в элитной лиге, но здесь его уважают за бомбардирские успехи тех времен, когда Магнитогорск играл во второй лиге. Он — прямая противоположность описанному Юшкевичем типичному российскому тренеру. Приятный человек, с замечательной улыбкой, он — прототип «игроцкого» тренера, с удовольствием работает после тренировки с хоккеистами над их навыками в атакующей игре. Он также составляет наши маршруты поездок, организует проживание и регистрацию в отелях, подачу автобусов на выездах и контролирует циклы силовых упражнений, устанавливаемые тренером по общефизической подготовке.

Канарейкин играл за Спартак и Крылья Советов, а в начале 1990-х федерация хоккея дала ему разрешение играть в Австрии, при этом три четверти его зарплаты уходило федерации. В те времена это была обычная практика, способ собирать дополнительные средства для федерации путем «сдачи хоккеистов в аренду» иностранным клубам. Федор в достаточном объеме говорит по-английски, хотя недостаточно, чтобы эффективно управляться с переводом. Это жизнерадостный, открытый человек, со сверхпозитивным настроем. Я еще не видел его рассерженным. Может быть, в России сердиться — исключительная прерогатива главного тренера. Федор очень хорошо знает лигу, и это очень мне помогает. Мы часто садимся обсудить что-либо, я излагаю ему какие-то свои тактические идеи, а он высказывает свое мнение на предмет того, как они, на его взгляд, могут сработать.

Виктор Королев (не родственник Игоря Королева) — бывший вратарь, который, парадоксально, не хочет работать с вратарями, из-за чего мы летом взяли тренера для вратарей. Королев предпочитает тренировать игроков всех амплуа и он очень энергично работает на тренировках. Он любит подключаться к выполнению упражнений и придавать им «тренерского сопротивления», чтобы сделать упражнение более похожим на реальную игровую ситуацию, и это хорошо, за тем исключением, что ему часто приходится за это платить столкновениями и падениями. Его увлеченность и преданность делу восхитительна, но ему на самом деле необходимо надевать шлем! Он вошел в тренерский штаб еще при Мареке Сикоре, ведет нашу статистику и обеспечивает меня данными по итогам наших матчей.

Тренер по вратарям, Юрий Шундров, играл за киевский Сокол. К нашему коллективу присоединился уже после начала тренировочных сборов. Я помню, как он несколько раз играл за русские «сборные клубов», которые приезжали на матчи в Канаду, когда я тренировал национальную сборную команду. Как вратарь Юрий был рисковым хоккеистом, полагавшимся на интуицию. У него был очень агрессивный стиль игры, в противоположность большинству российских вратарей, не особенно выходивших из ворот. Я надеюсь, что Юрий не будет учить наших вратарей играть в своей бывшей манере, потому что, в сравнении с ним, Жак Плант, славившийся своими выходами за пределы дуги вратарской площадки, выглядел бы неподвижным. Шундров на наших ледовых тренировках говорит и делает мало. У него есть три «тренерские» позы: а ля Кен Драйден, опираясь на клюшку; поза, при которой он держит клюшку за спиной, прислонившись к борту, и поза Мыслителя, когда он подпирает свой подбородок руками, склонившись над бортом. Все три производят впечатление, что он ждет — не дождется окончания тренировки.

У меня есть самые сильные подозрения в отношении последнего члена нашего тренерского штаба — Виктора Гудзика, тренера по общефизической подготовке, который, кажется, гордится своими методиками в области восстановления. Меня они, однако, удивляют. Он раздает таблетки и делает уколы, о которых, похоже, никто особо ничего не знает — за исключением того, что они, кажется, не противоречат политике лиги в части допинг-контроля. В Северной Америке клубные врачи обычно координирует всю программу общефизической подготовки, посттравматического восстановления и выздоровления, в то время как в России, похоже, наш врач, массажисты и тренер по ОФП работают независимо друг от друга. Во время летних сборов наши массажисты беспокоились по поводу некоторых тяжелоатлетических упражнений, назначенных Гудзиком, опасаясь, что эти упражнения приносят больше вреда, чем пользы, но они не озвучили свои опасения, даже при том, что в результате им пришлось бы иметь дело с возможными травмами. Я стараюсь не вмешиваться в эту сферу, так как знаю, что эта сторона российского хоккея уходит корнями в старые советские традиции и, вероятно, не подлежит изменениям, чтобы я ни сказал или сделал. Тем не менее, пара моих хоккеистов предупредила меня быть начеку в отношении сильного увлечения Гудзика фармакологией. Откровенно говоря, он еще и играет в политику, слишком много, к моему неудовольствию. Стоит отметить, что его не было с нами на июльском сборе в Германии, потому что он не мог получить визу — что-то связанное с какими-то веществами, которые он то ли ввозил, то ли вывозил из Германии несколько лет тому назад, из-за чего попал в список «невъездных». И, наконец, наш врач Михаил Новиков, или СуперДок, как я его называю. За многие годы он накопил огромный ортопедический опыт, но его специализацией была, хотите — верьте, хотите — нет, гинекология. Вот так вот, мы — чисто мужской коллектив, и нашим штатным врачом является гинеколог. О некоторых вещах, вероятно, просто не надо задумываться.