Татьяна Тарасова - Четыре времени года

Моисеева и Миненков от меня уже ушли. Роднина и Зайцев оставили спорт, и я начала заниматься с Наташей и Андреем много и постоянно. Наташа была довольна партнером, они почти не ссорились, случай очень редкий в паре. Криминальными считались даже те моменты, когда они повышали друг на друга голос. И то, что Андрей женат, как они считали, только улучшало их отношения. Они не уставали от постоянного общения друг с другом и чувствовали себя независимо.

Когда Бестемьянова и Букин вышли на международную арену, вместе с ними заявила о себе еще одна молодая танцевальная пара — Наталья Карамышева и Ростислав Синицин. Тренерский совет решил чередовать эти пары на международных соревнованиях. В 1979 году Бестемьянова и Букин отправились на чемпионат мира, а Карамышева и Синицин на первенство Европы. В 1980 году Наташа и Андрей выступают на континентальном первенстве и Олимпийских играх, Наташа и Ростислав принимают участие в чемпионате мира. Причем результат обеих пар почти одинаков. Но сезон 1980/81 года вывел Бестемьянову и Букина вперед. Они были третьими на чемпионате страны (на высших ступенях пьедестала стояли Линичук — Карпоносов и Моисеева—Миненков), в декабре стали призерами традиционного международного турнира «Московские новости» и, наконец, на международных соревнованиях в Голландии чисто победили Карамышеву и Синицина.

И вдруг в конце сезона подходит ко мне Букин и говорит: «Татьяна Анатольевна, возьмите к себе в группу Ростика и Наташу». Я только руки развела от удивления: «Ну, надо быть таким ненормальным, как ты». Взять Карамышеву и Синицина к себе? Первых конкурентов Бестемьяновой и Букина. Кто бы мог об этом попросить? Я подобного примера найти не могу.

За что же я их так люблю? Вот за то, что они такие замечательные люди, честные, открытые, добрые. У меня были дуэты, которые между собой спорили, поругивались, просто ругались. С Бестемьяновой и Букиным у меня появилась возможность все отпущенное время заниматься работой, а не примирением сторон.

Что меня пугает больше всего? Чтобы не истощилась моя фантазия и чтобы не пропало у них желание быть любимыми зрителями.

Таким спортсменам, как Бестемьянова и Букин, психологически очень сильным и по-спортивному абсолютно зрелым, не надо показывать, что необходимо сделать. Важнее сказать, что бы я хотела на льду увидеть. Я объясняю состояние танца, и из ста движений, показанных или рассказанных мною, выбирается одно — так рождается новая пластика. Я, например, не могу работать с хореографами, я должна все ставить сама. Я уже говорила, что хорошо мне работалось только с Еленой Матвеевой. Мы не считались, кто из нас что и сколько придумал, но ей были близки только Моисеева и Миненков, и в основном она занималась ими. Года три назад Дмитрий Брянцев поставил показательный и произвольный танцы Наташе и Андрею. Работать с Брянцевым — удовольствие, но я именно так и могу работать с хореографом, приглашая его поставить один танец. Мне нужен только его последний взгляд на законченную программу.

Не знаю, видела ли я когда-нибудь в жизни идеальную пару. И что это такое? Чтобы партнеры подходили друг к другу по росту? И чтобы любили они и в танцах, и в жизни друг друга одинаково? Нет. Идеальных пар нет. Кто-то в дуэте всегда ведущий, кто-то ведомый.

Например, в нашей золотой паре Люда Пахомова была ведущей. Мы смотрели много лет на этот дуэт, и ловили себя на том, что смотрим на нее. Правда, Пахомова могла заставить нас делать это только благодаря Александру Горшкову. Что касается английской чемпионской пары Торвилл — Дин, то я вижу, как он ведет партнершу, а ее не замечаю. Но тоже благодаря тому, что партнерша она замечательная.

Бестемьянова и Букин удивительны тем, что у них одинаковое дарование. Но у Наташи чуть больше темперамента.

Каждый раз перед новым сезоном, как на экзамене перед чистым листом бумаги, я трясусь, не могу придумать ни одного движения. Я даже плакать не могу — рыдаю. И еще пугает время, оно подгоняет, есть сроки постановки, и их изменить нельзя. Пустота внутри становится пропастью. И я уже почти уверена, что надо позвать учеников и сказать им: «Извините, я в этом году ничего поставить вам не могу, я не знаю, что делать, так получилось». Но когда эта пропасть вырастает до немыслимых размеров, вот тогда и приходят новые мысли и идеи.

Я хотела в 1984 году поставить им танцы без всякой темы. Просто красивые ганцы, чтобы зрители, сидящие на трибунах, приходили в восторг.

Да и чемпионские медали выиграть было необходимо. «Золото» европейского первенства 1983 года для нас было не высшей пробы, так как на чемпионат не приехали Торвилл и Дин.

В соперничестве этих дуэтов есть обидные для нас моменты.

Андрей с Наташей впервые встретились со своими главными конкурентами на чемпионате мира в 1979 году в Вене. Там в обязательной программе был венский вальс, и я впервые обратила внимание, как Дин делает чоктао — типичный элемент, основа основ в танцах,— у него ножка так аккуратненько, развернуто подходила к другой ножке, просто картинка. Он еще не был тогда идеальным партнером и не так тонко чувствовал музыку, но поразил меня выворотностью. Ребята проиграли англичанам обязательные танцы. В венском вальсе Букин зацепился за борт. За произвольный танец наши оценки были выше, чем у Торвилл — Дин. В конечном счете они тогда заняли девятое место, а мы — десятое.

А на следующий год ситуация резко изменилась. На чемпионатах мира для судей имеет большое значение, какие места занимают спортсмены во внутреннем первенстве, так как по неписаному правилу спор за высшее звание ведут прежде всего национальные чемпионы. Так вот, англичане уже в 1980 году стали чемпионами своей страны, а Наташа и Андрей впервые победили на чемпионате СССР лишь в январе 1982 года.

К зимней Олимпиаде в Лейк-Плэсиде они подготовили русскую программу. Никто, я считаю, озорнее, чем они, русского танца на льду еще не показывал.

Пока Наташа и Андрей после чемпионата мира 1983 года, прошедшего в Хельсинки, где они заняли второе место, ездили в турне по европейским странам, я мучительно думала, какой сделать их олимпийскую программу, как представить их в таком важном году, выросших значительно в мастерстве, выросших в понимании танца. Имеющих свое лицо, свой стиль.

Хотелось создать что-то более значительное, чем то, что делалось в прежние годы. И не только потому, что предстоял олимпийский экзамен, но и чтобы они могли показать себя и как лидеры советской танцевальной школы.

Я приехала к ребятам к концу турне во Францию. Приехала, привезла -новую музыку. Музыка была испанская. Несколько отдельных миниатюр, каждая из которых представляла собой колоритнейшую испанскую новеллу. Нам давно хотелось сделать испанскую программу. Долго слушали музыку. Что-то нравилось, что-то нет. Мы находили в ней замечательные моменты, постепенно компоновалось нечто цельное. Но когда приехали в Москву, я решила все же поменять испанские мелодии на русские: потому что Олимпиада, потому что мы русские, никто, кроме русских, не может показать наш танец с нашей музыкой, показать его характер, как это могут Бестемьянова и Букин. Но хотелось сделать танец непохожим на все, что было прежде. Миша Белоусов отбирал мне музыку, и я ее слушала, даже не часами, измеряли ее километрами пленки.