Анна Тютчева - При дворе двух императоров (воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II)

17 июля

С великим князем Константином сегодня произошло ужасное несчастье. Он поехал в Кронштадт на испытание новой лодки американской конструкции, плоскодонной и с очень небольшим водоизмещением. Он поместился в ней с несколькими из своих адъютантов, но как только лодка вышла в открытое море, она начала тонуть и в одно мгновение исчезла под водой. Великий князь Константин, хороший пловец, с большим присутствием духа пустился вплавь, не торопясь, по всем правилам искусства, и без труда достиг спасательного судна, следовавшего за потонувшей лодкой на расстоянии около 20 саженей. Он один выпутался из беды без посторонней помощи. Остальные лица, сопровождавшие его, спаслись с помощью матросов. Лишь молодой князь Голицын, по-видимому, совершенно потерял голову. Он с громкими криками исчез под водой, и больше его уже не видели. До сих пор нашли только его фуражку. Его смерть тем более печальна, что он был единственный сын своих родителей. С большой похвалой отзываются о поведении великого князя во время этого несчастного случая, о его мужестве и хладнокровии.

Говорят, что Австрия хочет занять Княжества. Она заманивала Россию предложениями переговоров, чтобы тайком закончить свои военные приготовления, а теперь раскрывает свою игру. Удивляться нечему. Австрия всегда действовала коварно по отношению к России. Между ней и нами антагонизм, какой существует между собачьей и кошачьей природой. Мы глупы, когда даем себя обмануть лживыми уверениями дружбы. Французские войска высадились на Аландских островах[55].

22 июля

Сегодня именины цесаревны. Вчера вечером мы ездили на ферму принести ей свои поздравления, так как при дворе принято поздравлять накануне самого дня. Цесаревна показала нам чудные подарки, полученные ею, и между прочим икону божьей матери со спасителем, написанную Неффом, которая привела меня в восхищение. Выражение обоих лиц до идеальности божественно и прекрасно. Маленькие великие князья Николай и Александр поднесли своей матери виды фермы, нарисованные ими самими, а хорошенький Владимир, который еще не умеет рисовать, принес ей корзину яиц, снесенных собственными его курами. Царская семья вся собралась в Сергиевке к чаю у великой княгини Марии Николаевны, которая тоже именинница. Вечер был чудесный, и дворец в Сергиевке со своими террасами, украшенными экзотическими растениями, статуями и вазами самого изящного вкуса, имел совершенно волшебный вид. Впрочем, я со своей стороны мало наслаждаюсь такого рода видами. Мой дух слишком демократичен, чтобы я могла чувствовать себя хорошо в этих собраниях полубогов, где постоянно боишься повернуться некстати спиной к кому-нибудь из великих мира сего или пропустить случаи сделать реверанс тем, кому подобает. Это совершенно лишает меня свободы мыслей и создает мне такое дурное настроение, что даже трельяж из роз производит на меня впечатление тюремной решетки, сидя за которой я могу только вздыхать о своей свободе.

Сегодня утром опять имели место поздравления, затем обедня в маленькой готической церкви. Туда пришел государь. Стоя очень близко от него в церкви, я была поражена происшедшей в нем за последнее время огромной переменой. Вид у него подавленный; страдание избороздило морщинами его лицо. Но никогда он не был так красив: надменное и жесткое выражение смягчилось; крайняя бледность, особенно выделяющая изумительную правильность черт его лица, придает ему вид античной мраморной статуи. При виде того, с каким страдальческим и сосредоточенным видом он молится, нельзя не испытывать почтительного и скорбного сочувствия к этой высоте величия и могущества, униженной и поверженной ниц перед богом.

Император во многом виноват, он заблуждался, увлеченный гордым сознанием того огромного престижа, который внушал. Но в самых его ошибках были честные побуждения, были порывы благородные и великодушные, которых нельзя не признавать и которые оправдают его в глазах истории.

Вечером царская семья собралась к чаю в собственном маленьком дворце в стиле рококо, драгоценной безделушке роскоши и изящества. Позднее Александру Долгорукую и меня позвали на ферму, чтобы окончить вечер у цесаревны…

24 сентября

Моя душа полна отчаяния. Севастополь захвачен врасплох! Севастополь в опасности! Укрепления совершенно негодны, наши солдаты не имеют ни вооружения, ни боевых припасов; продовольствия не хватает. Какие бы чудеса храбрости ни оказывали наши несчастные войска, они будут раздавлены простым превосходством материальных средств наших врагов. Вот 30 лет, как Россия играет в солдатики, проводит время в военных упражнениях и в парадах, забавляется смотрами, восхищается маневрами. А в минуту опасности она оказывается захваченной врасплох и беззащитной. В головах этих генералов, столь элегантных на парадах, не оказалось ни военных познаний, ни способности к соображению. Солдаты, несмотря на свою храбрость и самоотверженность, не могут защищаться за неимением оружия и часто за неимением пищи.

В публике один общий крик негодования против правительства, ибо никто не ожидал того, что случилось. Все так привыкли беспрекословно верить в могущество, в силу, в непобедимость России. Говорили себе, что, если существующий строй несколько тягостен и удушлив дома, он по крайней мере обеспечивает за нами во внешних отношениях и по отношению к Европе престиж могущества и бесспорного политического и военного превосходства. Достаточно было дуновения событий, чтобы рушилась вся эта иллюзорная постройка. В политике наша дипломатия проявила лишь беспечность, слабость, нерешительность и неспособность и показала, что ею утрачена нить всех исторических традиций России; вместо того чтобы быть представительницей и защитницей собственной страны, она малодушно пошла на буксире мнимых интересов Европы. Но дело оказалось еще хуже, когда наступил момент испытания нашей военной мощи. Увидели тогда, что вахт-парады не создают солдат и что мелочи, на которые мы потеряли тридцать лет, привели только к тому, что умы оказались неспособными к разрешению серьезных стратегических вопросов…

С душой, переполненной всеми этими мыслями, которые теперь провозглашаются повсюду и всюду горячо и страстно обсуждаются, я явилась вчера вечером к цесаревне в маленький турецкий салон великого князя…

Гатчино, 19 октября

Я в первый раз в Гатчине и еще с трудом ориентируюсь в этом огромном дворце с его бесконечными лестницами и коридорами. Дворец состоит из двух огромных жилых корпусов, соединенных полукруглой постройкой. В левом корпусе в нижнем этаже расположены комнаты их величеств, цесаревича и цесаревны, а в верхних этажах комнаты великих князей, великих княжон и старейших статс-дам. В правом корпусе помещается свита и служащие; тут же останавливаются многочисленные, ежедневно сменяющиеся в Гатчине гости: министры и другие сановники, приезжающие для работы с государем. Здесь же находится церковь, а в нижнем этаже — кухни. Полукруг занят исключительно парадными залами, тут же находятся комнаты, в которых умер император Павел и где сохраняется кровать, на которой он был убит, с следами крови[56] — мрачное историческое воспоминание. Я живу в правом корпусе, поэтому мне приходится по три или четыре раза в день проходить через залы полукруга для того, чтобы попасть в Арсенал, где собирается все общество к завтраку, обеду и чаю. Часто я прохожу в час ночи по этим залам, полуосвещенным мигающей лампой, мимо комнат императора Павла и мимо его трона, покрытого выцветшей от времени материей. Признаюсь, что сердце у меня бьется, я ускоряю шаги, и мне от страха все время чудится, что из темных углов выступит вдруг зловещая фигура Павла I, безобразные портреты которого мы видим здесь повсюду. Все коридоры превращены в галереи портретов, среди которых портреты Павла и его семьи преобладают.