Борис Акимов - Исповедь хироманта. Жизнь как чудо

Летом я прописывался в квартиру на Кутузовском проспекте. Это было на следующий день после мафиозной разборки: бандиты ночью взорвали противопехотную мину на пороге ресторана, расположенного в нашем доме. Жертв не было, но окна квартир были выбиты все, вплоть до последнего этажа. Когда я проходил мимо, дворники уже подметали осколки и милиция еще собирала вещдоки.

Раз в месяц в нашем доме (500 квартир) или в соседнем кого-нибудь убивали. Большой дом в центре Москвы состоял наполовину из коммунальных квартир, их начали расселять, и в дом уже стали заселяться новые русские. За ними охотились киллеры. В квартиру напротив заселился дяденька, который ходил с двумя телохранителями. Конечно, садясь с ним в лифт, хулиганов можно было не бояться. Но граната страшнее любого хулигана.

В ту зиму стали активно посыпать снег и лед реагентами. Они были настолько ядовиты, что, попав на обувь, разъедали ее. К концу сезона ботинки сгорали. Разрушались электрические контакты троллейбусов. Были случаи, когда людей, садившихся в троллейбусы и касавшихся руками их корпуса, убивало током. Пары реагентов вызывали удушье. На Кутузовском проспекте стоял непреходящий смог от всего того металлолома с неисправными карбюраторами, который вывезли в страну вернувшиеся из Европы прапорщики ЗГВ. Мерседесы и «бэхи» гордо ездили по проспекту и дымили наравне с грузовиками. Коих тоже было предостаточно.

Ситуация усугублялась тем, что, приехав в Москву осенью, я не мог устроиться врачом в нормальную клинику. Госучреждения я игнорировал. Денег там не платили.

Прошла зима, наступала весна. Работы не было. Деньги таяли, как мартовский снег. Надо было что-то делать. С утра возник разговор с женой о возвращении назад. Проблему решили обсудить вечером. Это было 5 марта – день смерти Сталина. Купил бутылку Киндзмараули. Помянуть, так сказать, тирана.

Мы открыли ее за ужином и стали искать решение. Он пришло само в виде газетной статьи в «МК», прочитанной мною днем. В статье одна женщина рассказывала о трудностях своей эмиграции в Америку, преодолев которые, она добилась успеха. И заканчивала она свой рассказ фразой: «Никогда не возвращайтесь туда, где вам было хорошо».

Эту мудрую фразу я запомнил на всю жизнь. И когда Виктор спрашивал у меня, не жалею ли я о том, что переехал в Москву, я отвечал: «Жалею только об одном. Что не сделал этого раньше».

Приехал отец. Квартира произвела на него впечатление. Высокие потолки, консьерж, центр города… Не менее сильное впечатление на него произвели тараканы в мусоропроводе, который располагался прямо в квартире. Они были двух сортов. Обычные прусаки и большие черные. Говорят, бразильские.

– О, они скоро выселят хозяев, – вдруг сказал отец, увидев их.

– Замечательно! – мы с женой переглянулись. – Давно пора.

Эти слова отца я воспринял оптимистично, зная его магические способности. Иной раз скажет – как отрежет. Я весьма активно уговаривал свою соседку приватизировать квартиру и разъехаться. При благоприятном исходе нам грозила нормальная двушка в спальном районе. И соседка уже поддалась на уговоры. Я подыскивал варианты.

Но предсказание не несло в себе позитива. Судьба уже вмешалась в мои планы. Жена моя, будучи дамой гордой, соседку невзлюбила и по факту совместного проживания постоянно ворчала. Мне приходилось уговаривать не только соседку, но еще и свою собственную жену по крайней мере мне не вредить и сглаживать возникающие между ними конфликты. Соседка Татьяна была девушкой весьма нервной, с высоким уровнем агрессивности, для которой были основания. Трое детей – младшая, восьмилетняя, с признаками дебиловатости, а старшая – трудный подросток. Последняя в паре со своим дружком-цыганом обворовала свою же собственную квартиру. По мелочи. Но неприятно. К нам в комнату не влезли.

Танин муж, Толик, изгнанный из ментов, перебивался временными заработками. Раз в неделю Толик напивался, и тогда Татьянина злоба получала выход – они дрались. Они были примерно одной весовой категории – под 80 кг.

Танину агрессию, направленную на меня, я сглаживал как мог, и между нами прямых конфликтов не было. Но ложась спать, я клал под подушку молоток. Обстановка была еще та – вспоминать не хочется. Самый жесткий период в моей жизни.

Однажды две женщины встретились на кухне и, естественно, стали докапываться друг до друга. Лена допустила нелестные замечания об интеллекте Таниной дочери – назвала ее дебилкой. Такое Таня простить не могла и сразу перешла в «ближний бой». Учитывая значительное преимущество в весовой категории, Таня бы запросто придушила противницу.

На счастье Лены, я был дома и не позволил случиться смертоубийству, быстро разведя противников. Через пять минут я уже вез жену к родственникам. А вечером, взяв в помощь своего приятеля, полковника спецслужбы в отставке, вывез оставшиеся вещи из квартиры. Если бы я остался здесь ночевать, то это была бы последняя ночь в моей жизни. За сто долларов отрывали головы. А тут целая неприватизированная комната.

Разумеется, после этого инцидента о каком-то разъезде и речи быть не могло. Я спешным порядком продал комнату почти за половину ее цены, и новая хозяйка без проблем довершила мое дело, уговорив Татьяну переселиться и выкупив всю квартиру.

Есть только две бесконечные вещи: вселенная и глупость. Хотя насчет вселенной я не уверен. (Альберт Эйнштейн)

Французский диван

В этой комнате проснемся мы с тобой.В этой комнате, от солнца золотой…А в буфете есть вчерашнее виноПод часами, замолчавшими давно.

Оказавшись в квартире родственников жены, без работы и крыши над головой, я опять «разогнался и побежал по тонкому льду». Жизнь закипела.

На деньги за проданную комнату я купил двухкомнатную квартиру в центре Орла. И занялся вариантами обмена на Москву. Одновременно стал обзванивать всех знакомых с целью поиска работы. И квартиры для съема.

Судьба послала Вадима Никонова. Мы два года вместе изучали медицинские премудрости в ординатуре по нервным болезням в НИИ неврологии АМН СССР. Немного похожий на Мела Гибсона, Вадим производит при встрече впечатление излишне серьезного молодого человека. Впрочем, дотошность только на пользу врачу-неврологу.

Вадим устроил меня в совершенно замечательную норвежскую компанию «Н», определив мой путь на десять лет вперед.

С квартирой сработал эффект бумеранга. Некоторое время назад я помог своему знакомому Ю. приобрести квартиру и прописку в Москве. И вот он звонит мне буквально через неделю после нашего позорного бегства с Кутузовского проспекта и сообщает, что в его подъезде сдается квартира, которую мы сразу же сняли. Она нас полностью устроила. И мы ходили в гости друг к другу в домашних тапочках, так как жили на соседних этажах. Ю. был рафинированным эстетом и регулярно приобщал нас к культурной жизни столицы.