Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Под впечатлением событий 1917 года В.М. Голицын убежденно заявлял: «Прелести старого режима и затопившей его анархии в равной степени доказывают нам, как были мы правы, всеми силами стремясь к правовому строю. Это был единственный путь к спасению как от бесшабашного произвола первого, так и от неотъемлемого его продукта, разрушительного легкомыслия второй. Никто не скажет, что из обоих зол лучше. Разве сказать, что обе хуже друг друга. Но до чего же оба лагеря были и доселе остаются слепы: монархический, видавший в конституции посягательство на самые устои монархии и ставивший сторонников ее на одну доску с революционерами, и анархический, считающий конституцию буржуазным измышлением, а сторонников ее – своими врагами, не понимающими ни роли, ни потребностей народа, то есть пролетариата. А не слепы ли были и мы, конституционалисты, не видевшие, насколько анархизм был зрел, широко распространен и организован? Но вот что меня крайне удивляет: в обоих лагерях словно одинаково забыта России, а на первом плане стоят интересы классовые, партийные и личные».
Продолжая до конца жизни оставаться «искренним поклонником и служителем правового строя», В.М. Голицын в 1917 году был временами близок к «печальному разочарованию»: «Всё совершившееся у нас за последние двенадцать лет сделало то, что я готов счесть русский народ не заслуживающим такого строя… и предназначенным остаться навеки под игом и в состоянии рабства. Сначала было иго царского режима и его темных сил, теперь – иго толпы и кучки случайных людей-пролетариев, а потом – иго либо одного диктатора, либо другого народа, вражеского или союзного, который наложит на нас свою руку, и не военной силой, а мирным порабощением. Сказать надо, что это логика вещей. Как яблоня производит яблоки, так беспринципный, бездушный и безнравственный народ производит анархию или отдает себя в чужие руки». Незадолго до большевистского переворота он констатировал «всеобщий развал»: «Россия уже перестала быть государством, а русские – народом. Как ни грешат нынешние революционные деятели, а виновник сего – Николай и его предки».
По мнению Голицына, приход к власти Ленина и его соратников означал начало гражданской войны в России. «Борьба кланов – буржуазии и пролетариата», взамен общественной солидарности («коллективной культурности, двигающей группы, общество, массы на одну и ту же общую для всех работу по строительству»), «непонимание народных и государственных задач» – эти явления Голицын считал плодом «нашей некультурности… рабства крепостного состояния, темноты, в которых так долго пребывали мы». «Часто слышатся у нас сетования на то, что мы мало заботимся об образовании или подъеме культуры „простого“ народа, ограничивались обучением его грамоте и катехизису. Относится ли это только к „простому“ народу? А сами-то мы учимся ли быть людьми, работниками над потребностями времени и жизни?» – делился Голицын грустными размышлениями по поводу «несостоятельности наших лучших людей».
Единственным «бесспорно, благодетельным и многообещающим результатом нашей анархии» он считал «идею о федерализме», в поддержку которой выступал в дневнике задолго до большевистского переворота. В начале 1918 года, подчеркивая неизбежность создания в России федеративного строя, Голицын рассматривал это как «единственное надежное средство избежать расчленения национального или географического». В то же время князь указывал на сложность реализации этого принципа: «Самоопределение народа и создание им своего государственного строя – бесспорная истина. Но как осуществлять ее на практике? Народные плебисциты – путь трудный и громоздкий, а выборы всюду – и у нас больше чем где-либо, – дело случайности и злоупотреблений».
В январе 1932 года, незадолго до своего ухода из жизни, отвечая на вопрос «Какова дальнейшая судьба России, и будет ли когда-нибудь ликвидирован советский режим?», Голицын оставил своего рода «предсказание»: «Режим этот не обладает созидательными способностями… поэтому его падение воспоследует силой инерции, под собственной тяжестью, то есть непригодностью к реальному окружающему его миру… А что падение это рано или поздно совершится, в этом я ни минуты не сомневаюсь… Но каково будет его преобразование в другой, более отвечающий требованиям времени? Этого теперь никто сказать не может. Лично я думаю, что возникнет диктатура, но не коллективная, а диктатура личности, наподобие того, как это было с Наполеоном после его побед в Италии и Египте».
К этому времени сам Голицын и члены его семьи как «социально чуждые элементы» сполна испытали на себе «прелести» новой власти. После 1917 года последовала череда арестов, прервавшаяся на время лишь после личной встречи в 1918-м бывшего князя с председателем исполкома Моссовета Л.Б. Каменевым. В результате этой встречи Владимир Михайлович получил (в память своих заслуг перед москвичами, а также в знак признания его сочувствия к политическим заключенным в бытность московским городским головой) своего рода «охранную грамоту».
Однако в силу общей ситуации, стремительно менявшейся к худшему в отношении «бывших», в 1929 году В.М. Голицын был лишен избирательных прав, выселен с семьей из столицы и жил в Сергиевом Посаде, а с 1931-го – в Дмитрове с семьей сына Михаила. Наряду с огромным дневником (более 30 томов записей) его литературное наследие включает в себя обширные мемуары, ныне частично опубликованные.
В.М. Голицын умер 29 февраля 1932 года и был похоронен в селе Подлипечье под Дмитровом, на местном кладбище возле церкви Казанской иконы Божией Матери. Его могила не сохранилась.
«Цари со временем переведутся: это мамонты, которые могут жить лишь в допотопное время…»
Василий Осипович Ключевский
Дмитрий Олейников
Василий Осипович Ключевский (1841–1911) сыграл в истории русского либерализма особую роль. Он не только выработал ту концепцию русской истории, которая в основных чертах стала важной составляющей отечественного либерального мировоззрения, но и оказал влияние на развитие многих либеральных деятелей, бывших его учениками (П.Н. Милюков, А.И. Гучков, В.А. Маклаков, А.А. Кизеветтер и др.). Как замечал Г.П. Федотов: «Это не одна из многих, а единственная Русская История, на которой воспитаны два поколения русских людей. Специалисты могут делать свои возражения. Для всех нас Россия в ее истории дана такой, какой она привиделась Ключевскому».
Родись
