Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Я уже начал приходить в отчаяние. Ведь данная мне важная задача могла быть не исполнена, и всей Добровольческой армии грозила бы тогда большая опасность. Наконец, после больших усилий, с помощью старых офицеров мне удалось собрать почти весь полк, кроме отряда есаула Лазарева, который еще не прибыл. Дожидаться его уже было невозможно, и я приказал полку выступать. Было уже около 4 часов утра, и ночная тьма начала редеть. Двинулись.
Тихое, холодное, морозное утро. Невыспавшиеся, голодные, полусонные, партизаны сумрачно шагали по дороге. Орудия батареи шумом колес обнаруживали наше движение. Стало уже светло, когда мы подошли к цели. На горизонте начали вырисовываться постройки станции и Выселок.
Развернулись цепи: справа – чернецовцы, слева – краснянцы – и без выстрела двинулись вперед. Батарея стала на позицию и едва успела выпустить первую гранату по селению, как там, в утренней тишине, удивительно отчетливо и звонко раздался звук кавалерийской трубы. Играли тревогу и сбор, и вслед за этим мои цепи были встречены жестоким ружейным огнем из крайних построек и окопов и пулеметным – во фланг – из обширного здания паровой мельницы.
В это время над горизонтом показалось солнце; его еще холодные, но уже яркие лучи били нам прямо в глаза, крайне затрудняя прицелку. Большевики расстреливали партизан на выбор… Один за другим падают убитые и раненые. Смертельно ранен сбоку в грудь полковник Краснянский, в то время когда он вышел из лощины к цепи. В командование его отрядом вступил войсковой старшина Ермолов[271], прекрасный храбрый офицер, который и довел бой до конца. После боя я назначил начальником краснянцев полковника Писарева, как старшего в чине. Убит есаул Власов. Легло много чернецовцев, которые вначале даже ворвались в селение, но потом вынуждены были отойти. Не выдержали поредевшие цепи, подались назад и залегли. Началась перестрелка в крайне невыгодных для нас условиях: на открытом поле, солнце в глаза; противник хорошо укрыт, а у нас, за отсутствием лопат, нет никаких укрытий. А в это же время против левого фланга краснянцев появился красный пулемет с прикрытием, который жестоким огнем начал осыпать всю нашу цепь. Часть партизан повернулась к нему и завязала с ним перестрелку.
В резерве у меня остался еще отряд есаула Лазарева, уже подошедший в это время к полю сражения. В случае контратаки противника этих сил не хватит для ее отражения.
Оглядываюсь назад с своего кургана; но помощь была уже близка: сзади по обе стороны дороги быстрым шагом, не ложась, двигались цепи генерала Маркова; за ними вдали видна конная группа с трехцветным флагом над ней – то был Корнилов со штабом. На горизонте, со стороны хутора Малеванного, быстро идет густая цепь, заходя во фланг и тыл красным: очевидно – корниловцы. Большевики растерялись и стали разбрасывать свой огонь. Посылаю приказание есаулу Лазареву усилить краснянцев слева и атаковать противника во фланг, а боевой части перейти в атаку одновременно с марковцами.
Стройно, как на учении, повел свой отряд Роман Лазарев. Через несколько минут его цепь уже ворвалась в селение. Сильный ружейный огонь, неистовая ругань и зычный голос Лазарева несутся оттуда. Одновременно с криком «Ура!» бросились в атаку все другие наши части. Большевики не выдержали и, не ожидая общей атаки, быстро отступили. Наши преследовали их несколько верст.
Я присоединился в подъехавшей ко мне группе Корнилова, и мы вместе въехали в селение вдоль железной дороги. Кое-где валялись трупы красных, стонали раненые. В одном месте мы попали под сноп пуль, по-видимому пулемета, и вынуждены были переждать этот дождь за железнодорожной будкой. При этом легко был ранен в ногу мой начальник штаба ротмистр Чайковский. Выселки взяли. Победа снова наша. Но как дорого обошлась она нам!
После небольшого отдыха, оставив заслон в Выселках, мы вернулись на хутор Журавский, чтобы привести себя в порядок и похоронить убитых.
Раненые были собраны в хуторской школе. Я зашел туда навестить тяжело раненного полковника Краснянского и своих партизан. Бедный Тихон Петрович умирал… Он с трудом дышал и мог сказать мне лишь несколько слов. Утром 4 марта он умер… Царство небесное прекрасному человеку и отличному офицеру! В первые дни борьбы с большевиками он играл выдающуюся роль среди казаков Донецкого округа, чудом избежал расстрела и, собрав отряд, вошел в Ростов в составе Добровольческой армии. Его смерть была большим горем для донцов. Заботливый начальник, решительный и храбрый в бою, он пользовался искренней любовью и уважением всех, кто его знал. Его станичник и друг есаул И. П. Карташев[272] добыл рессорный экипаж, надеясь довезти раненого до спокойного места, но привез в станицу Кореновскую только его труп.
Вместе с другими добровольцами, убитыми в бою 4 марта у этой станицы (36 человек), Т. П. был торжественно похоронен на местном кладбище в отдельной могиле и даже в гробу. Место погребения, без креста, было сровнено с землею, как это мы делали везде во время похода.
Перед заходом солнца хоронили мы наших павших героев. Мой полк в этом несчастном бою понес огромные потери: больше 80 человек выбыло из строя, среди них убитых было почти половина. Для меня это была пиррова победа…
На высоком, обрытом канавой с валом кладбище вырыли большую братскую могилу. Отслужили панихиду. Одетых в жалкое рубище покойников клали по 7 в ряд, засыпали землей, потом снова 7 трупов поперек первых, и так четыре ряда. Сделали так нарочно со слабой надеждой когда-нибудь дать возможность родным перенести дорогих им покойников в лучшее место упокоения… Всего похоронили 33 убитых. Гробов некогда было делать. Ни холма могильного,
