Владимир Шигин - Герои Средиземного моря
Грейг отмолчался, но обиделся сильно.
23 июня командующий все-таки решился вывести в море весь Черноморский флот. Семь линейных кораблей, четыре фрегата и три брига устремились к Босфору. Скаловский был определен командиром авангардии. На подходе к проливу с дозорного фрегата доложили, что у входа в Босфор, не далее пяти миль, держаться несколько турецких кораблей. Время не ждало, и Грейг поднял сигнал командиру авангарда: «Гнать за неприятелем». Три передовых линкора сразу прибавили парусов и помчались по указанному курсу. Остальная же часть флота продолжила свой путь.
Атака Скаловского была, как всегда, лихая, и неприятель, несмотря на полное превосходство в силах, в последний момент все же ускользнул в пролив под защиту береговых флотов.
– Если бы Грейг с остальными силами хоть немного меня поддержал и поспешил бы на пересечку курса неприятелю, то сегодня мы праздновали бы победу достойную Ушакова и Сенявина! – сокрушался из-за упущенной возможности Скаловский.
Ничего не добившись, Черноморский флот повернул на осточертевший всем Сизополь. Грйг все же уступил упорным настояниям Скаловского и нехотя отпустил его с отрядом кораблей в самостоятельное крейсерство к берегам Анатолии.
– Пусть уж лучше в море обитается, чем у меня перед глазами мелькать и словами дерзкими раздражать мое терпение! – обосновал свое решение адмирал в кругу своих любимцев контр-адмирала Критского и флаг-офицера Рогули.
Новый рейд Скаловского напрочь отбил у турок последнюю охоту совершать даже самые незначительные каботажные рейсы. Об этом эпизоде из биографии бывшего командира брига «Александр» лучше всего сказал один из историков нашего флота: «Это 2-недельное крейсерство у Босфора и Анатолии отряда Скаловского было единственным временем действительной блокады пролива, вследствии чего не только турецкий флот не показывался в море. Но и было совершенно прекращено сообщение Константинополя с Анатолией. Но Грейг и этого не учел, так как имел в своем распоряжении в Сизополе 5 кораблей, 2 фрегата и мелкие суда. На смену ему (Скаловскому – В.Ш.) отправил всего один корабль, т. е. опять не для блокады, а лишь для пассивного наблюдения».
Это боевая операция стала для Ивана Скаловского последней в той войне.
Севастопольский бунт
Вскоре после окончания войны Скаловскому был присвоен контр-адмиральский чин, и он получил назначение командиром бригады на Балтику. Но там у него служба не заладилась. Черноморцы вообще всегда плохо приживались на Балтийском флоте.
На Черном море к этому времени изменилось многое. Самым главным было то, что адмирал Грейг сдал дела командующего контр-адмиралу Лазареву, а сам отъехал в столицу. К новому командующему Скаловский давно питал большую симпатию.
Тридцатые годы 19-го века ознаменовались на русском флоте появлением первых пароходов, прозванных острословами за свои длинные тонкие трубы «самоварами». И хотя линейный флот все еще радовал адмиральский глаз ослепительной белизной парусов и расторопностью марсовых матросов, наиболее дальновидные уже с интересом поглядывали на пыхтящие сажей «самовары», прикидывая, что готовит флоту завтра эта грязная диковинка?
Два флота России, Балтийский и Черноморский – как две руки великой державы. Но уж очень были не схожи они на рубеже тридцатых… Не зря, наверное, балтийцы, переведенные на Черное море, с трудом уживались на новом месте, а черноморцы, в свою очередь, под любыми предлогами открещивались от холодной Балтики. И дело здесь было вовсе не в личных амбициях. Флот Балтийский – флот придворный. Рядом министерство, столица и государь-император. Там, на Балтике, в мгновение ока, не выходя из кабинетов, можно было сделать блестящую карьеру, но так же, в одно мгновение, и все потерять. По этой причине корабли балтийские больше стояли, нежели ходили, ведь карьера делалась совсем не на них. Нетерпеливым да непоседливым давали отдушину – кругосветные вояжи. Каждый год по одному судну покидало Кронштадт, отправляясь к дальневосточным берегам. Хочешь плавать? Плавай, но с глаз долой подальше!
На Черном море все обстояло по-иному. Об экзотических кругосветках там и не помышляли, ведь море наглухо закрыто турками. За то уж плавали черноморцы в волю! Ходили в море и в летний штиль, и в зимние шторма, да не праздности ради. Черноморский флот был ответственен за Кавказское побережье. Там в горах вот уже много лет шла кровопролитная непрекращающаяся война, и моряки оказывали посильную помощь армии. Суда возили войска и припасы, поддерживали армейские батальоны на приморском направлении, высаживали десанта и перехватывали военную контрабанду. В делах этих передышки не было. Едва одна эскадры, истощив запасы, брала курс на Севастополь, как оттуда на смену ей уже спешила другая. На Черноморском флоте не было парадов и торжественных салютаций. Там шла тяжелая, черновая работа, внешне, может быть, не слишком приметная, без громких побед и высоких наград, но работа для России самая необходимая.
Окончанию службы на Балтике способствовал неприятный для Скаловского случай. Во время одного из смотров Николаем Первым кораблей на кронштадтском рейде флагман Скаловского не смог отсалютовать императору. Можно понять бешенство Скаловского и всю суматоху на корабле при неожиданном подъеме штандарта, а салютовать мы не могли вместе с другими – пушки не были заряжены». И хотя вина полностью лежала на командире корабля капитане 2 ранга Баскакове, Николай выразил свое большое неудовольствие Скаловскому. Иван Семенович, воспользовавшись моментом, стал просить о переводе на родной Черноморский флот. Николай не возражал. И на следующий год, сдав дела контр-адмиралу Хрущеву, Скаловский отправился в Севастополь.
И вот Иван Скаловский снова в родной черноморской семье. Должность ему предложили такую же, как и на Балтике, – командиром бригады линейных кораблей. Скаловский согласился без раздумий. Ведь здесь его ждали настоящие плавания, а не бессмысленные болтания в «Маркизовой луже»! Но контр-адмиралу предстояло еще одно испытание, и не в штормовом море, а на берегу в Севастополе…
В то время в городе было тревожно. Из-за чумного карантина севастопольская беднота вот уже несколько месяцев влачила полуголодное существование: через санитарные кордоны в город продукты не завозились, и люди перебивались, кто как мог. Русский народ долготерпелив, но наступает все же когда-то момент, когда и его терпению приходит конец. Настал день, когда истощилось оно и у севастопольцев, и тогда начался бунт!
Волнения охватили всю Корабельную сторону и так называемый Хребет беззакония – центральный городской холм, где издавна ютились в своих лачугах нищие и обездоленные. Недовольство началось, как это обычно бывает, с публичных поносительств начальства, затем в дело пошли камни, и, наконец, по улицам засвистали пули…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});