Игорь Тимофеев - Бируни

Сегодня не мешает внести в это представление одно существенное уточнение. «Земное яблоко» Мартина Бехайма действительно было первой моделью земного шара, появившейся в Европе. На средневековом Востоке первый земной глобус построил еще в 995 году Абу Рейхан Бируни.

В 995 году Бируни шел уже двадцать второй год. Есть все основания считать, что к этому возрасту он уже пользовался определенным весом в научных кругах Хорезма. Построенная им огромная полусфера наверняка вызывала подозрительность и даже враждебность со стороны наиболее ревностных блюстителей правоверия, но ученые Кята, конечно же, прекрасно понимали, какую смелую задачу поставил перед собой их молодой коллега, и воздавали должное его неутомимости и изобретательному уму.

Слухи о научных успехах Бируни дошли до хорезмшаха. Проявляя заботу о будущем своего питомца, Ибн Ирак ввел его во дворец и даже в высочайшее собрание, куда съезжались именитые ученые и поэты, нередко имевшие влияние на государственные дела.

Протокольные обязанности были обременительны для Бируни, который постоянно испытывал острую нехватку времени и увеличивал свой день за счет беспощадного ограничения сна. Но худа, как известно, не бывает без добра: в собраниях хорезмшаха, где ему теперь приходилось бывать, не только чревоугодничали и слушали музыку, но и обсуждали политические проблемы, о существовании которых он раньше не подозревал. Разумеется, и прежде до него доносились слухи о смутах и мятежах, сотрясавших саманидскую державу, но только теперь он начал понимать, какая огромная угроза нависла над Хорезмом, до поры остававшимся в стороне от политических бурь.

Первые признаки смертельной болезни, поразившей государство Саманидов, обнаружились еще в середине X века, задолго до рождения Бируни. Уже при Абдулмалике ибн Нухе (954–961) полновластными хозяевами Бухары стали начальники дворцовой гвардии, набиравшейся из тюркских рабов. Один из них, Алптегин, добившийся назначения на пост главного хаджиба, фактически прибрал к своим рукам все государственные дела. После смерти Абдулмалика Алптегин организовал дворцовый заговор, чтобы возвести на престол своего ставленника, но потерпел неудачу и, преследуемый войсками законного наследника эмира Мансура ибн Нуха, вынужден был бежать на восточную окраину страны. Там он захватил небольшой городок Газну и провозгласил себя ее властителем. Войско, высланное против Алптегина бухарским эмиром, было наголову разбито, и, выбирая из двух зол меньшее, Мансур ибн Нух пожаловал мятежному гуляму грамоту, утверждавшую его права на Газну. Эта уступка повлекла за собой целую цепочку событий, сыгравших роковую роль в дальнейшей судьбе Бухары.

Уже в первые годы правления следующего эмира, Нуха II (976–997), всю страну охватили феодальные междоусобицы и мятежи. В борьбе за сохранение государства бухарскому эмиру было не на кого опереться: сепаратистские тенденции были свойственны как родовой аристократии, так и нарождавшейся служилой знати, которая, укрепляясь в своих уделах, стремилась освободиться от подчинения Бухаре. Даже в собственной летней резиденции Джуи Мульян, которую современники называли земным раем, Нух ибн Мансур не чувствовал себя в безопасности. Постоянно слыша за спиной змеиное шипенье заговорщиков, он не знал, кому верить, и частой сменой визирей еще пуще разжигал политические страсти.

В конце 80-х годов отчаянным стало и внешнеполитическое положение Саманидской державы. Ее огромная южная провинция Хорасан, где наместником был сипахсалар Ибн Симджур, уже фактически ни в чем не зависела от Бухары. Открытую враждебность проявлял и могущественный юго-западный сосед — государство Буидов. Когда-то саманидские эмиры оказали им немало добрых услуг, но теперь старая дружба была забыта, и буидский визирь Сахиб настойчиво уговаривал эмира Фахра поддержать хорасанских сепаратистов, чтобы, пользуясь ослаблением Саманидов, прибрать к своим рукам прикаспийское княжество Горган, а затем овладеть и Хорасаном.

Не менее опасная обстановка создалась на восточных границах, где Бухара соседствовала с Караханидами, конфедерацией тюркских племен, сложившейся вокруг племени ягма на территории Семиречья и Кашгара. Караханидский правитель Бограхан уже давно приглядывался к плодородным долинам Мавераннахра и на пирушках в честь племенных вождей открыто говорил о своем намерении захватить Бухару.

В 989 году посол хорезмшаха при бухарском дворе прислал в Кят сообщение о неожиданной смерти хорасанского наместника Ибн Симджура. Чуть позднее он же доложил, что саманидский полководец Фаик без ведома эмира поднял по тревоге бухарскую рать и срочно выступил в направлении Хорасана. А через некоторое время до Кята докатились слухи о том, что сын покойного Ибн Симджура — Абу Али наголову разбил войска Фаика и провозгласил себя сипахсаларом Хорасана.

Эта ошеломляющая новость вызвала жаркие дебаты в дворцовых кругах Кята. Хорезмшах Абу Абдаллах был искренне возмущен наглостью самозванца и в меджлисе не раз открыто говорил, что без колебаний поддержит эмира Бухары, если будет принято решение начать войну за Хорасан. Несмотря на достаточную осведомленность о ходе событий, в Хорезме все же не могли в полной мере оценить всю сложность положения, в котором оказался бухарский эмир. Зато сам он прекрасно понимал свое бессилие и, все же еще надеясь сохранить за собой Хорасан, торжественно объявил, что утверждает Абу Али в правах наместника, хотя узурпатор, настроенный весьма воинственно, ни о чем подобном его не просил. Бухара уже была слишком слаба, чтобы кому-либо диктовать свои условия, а тем более Абу Али, который в мечтах видел себя великим государем и сразу после победы над Фаиком вступил в сношения с Караханидами, предлагая совместными усилиями разгромить саманидское государство и разделить его между собой.

Если бы за недобрые вести в Хорезме отрубали голову, то посол хорезмшаха в Бухаре лишился бы ее давно. Весной 992 года, еще до того, как в озерцах амударьинской поймы поднялся молодой камыш, посол собственной персоной появился в Кяте — измученный, желтый от дорожной пыли, без надлежащего эскорта и подменных лошадей. Ввалившись в привратную караулку, он потребовал чистый халат и тотчас направился во дворец, где доложил хорезмшаху, что караханидские орды Богра-хана, смяв сторожевые заставы Саманидов, вторглись в Мавераннахр и овладели Бухарой.

Всякий раз, когда в меджлисе обсуждали события 992 года, Бируни невольно вспоминал, как побледнел учитель, услышав о предсказании рыночного звездочета. Ибн Ирак уже тогда знал о взятии Бухары и опасался, что вслед за этим караханидские войска двинутся на Хорезм. К счастью, его упования на милосердие всевышнего оправдались в том же году. С появлением на небесной сфере созвездия Плеяды в Кяте распространились слухи о смертельной болезни, которой аллах якобы наказал Богра-хана, а в середине июля стало доподлинно известно, что караханидский правитель со всем своим войском неожиданно покинул Бухару и отправился на степную летовку, где вскоре испустил дух и на носилках, покрытых кашмирской шалью, был снесен на кладбище еще до исхода дня.