Джон Нейхардт - Говорит Черный Лось

Братья, куда устремились вы, что я не с вами?

Когда я добрался до места, где укрывались женщины и дети, то услышал, как все они поют и высокими голосами подбадривают мужчин, сражавшихся на другом берегу. Мать радостно приветствовала меня, увидев мой первый скальп.

Я постоял рядом с матерью, наблюдая, как на холме по ту сторону реки, где шло сражение, вздымаются громадные клубы пыли. То и дело из них вырывались лошади без седоков.

Рассказывает Стоящий Медведь:

Я — миннеконжу, наш лагерь был третьим с юга. В тот день мы встали поздно утром. Женщины пошли копать репу, а двое моих дядей отправились на охоту. Я же, моя очень старая бабушка, которая еле передвигалась, и третий дядя остались дома. Днем, когда солнце стояло уже высоко, я спустился к реке искупаться, и назад возвратился в одной рубахе. Бабушка поджарила немного мяса и накормила нас. За едой дядя сказал: "Когда поешь — сразу ступай к лошадям. Как бы чего не случилось". В это время мой старший брат вместе с другом пасли два табуна у ручья Мускусной Крысы, что расположен ниже по течению реки, за лагерем санти.

Не успел я закончить еду, как снаружи послышались возбужденные возгласы. Потом раздался клич глашатая о том, что идут солдаты. Только мы услышали его, дядя сказал: "Говорил же тебе — что-нибудь случится! Скорее беги и помоги привести лошадей".

Я перебрался через Скользящую Траву — вода была мне только по грудь и взобрался на Черный Пригорок осмотреться. Оглянувшись, заметил, как на противоположной стороне реки от лагеря хункпапа по береговому склону в воду спускается отряд конных солдат. Переплыв реку, они рысью пустились дальше. Я сбежал с пригорка и помчался в лагерь к нашим. Однако я был босиком, а вокруг росло много колючей травы — поэтому добрался я не так скоро. Когда случайно бросил взгляд на юго-восточные холмы, то и там увидел скачущих солдат. К лошадям я уже не побежал — а, как только мог, поспешил назад к деревне. Кругом слышались крики, все куда-то бежали. Через некоторое время брат пригнал лошадей. Дядя сказал мне: "Скорее собирайся, мы выступаем!" Я поймал своего серого скакуна, схватил шестизарядный револьвер, а через плечо повесил лук со стрелами. К волосам я привязал иволгу, которую подстрелил накануне. Я поклялся, что если этот амулет сделает меня невредимым в битве, то я принесу жертву. И, действительно, иволга охранила меня.

Вооружившись, мы поскакали вниз по течению реки к устью ручья Мускусной Крысы, что за лагерем санти. Здесь мы хотели встретить тот второй отряд, который я увидел, и сразиться с ним. Однако пока мы добирались до северной части лагеря, солдаты, должно быть, уже схватились с нашими там на холме, поскольку по дороге на восток от устья Мускусной Крысы нам попался лакота. Изо рта у него хлестала кровь, стекавшая на шею лошади. Звали его Длинный Лось. Впереди нашего отряда скакали воины "передней линии", самые храбрые и закаленные в боях. Мне же было 16 лет, и я ехал позади с молодыми.

Проехав еще немного, мы опять наткнулись на другого лакота, который стоял, пошатываясь, и весь истекал кровью. Он то вставал, то снова падал. Когда мы добрались до холма, я, наконец, увидел солдат. Они к этому времени все спешились и держали своих лошадей под уздцы. Солдаты вели по нам сильный огонь. Однако наши сумели уже окружить холм, где они находились, со всех сторон. Я услышал, как кто-то из воинов крикнул: "Отступают!" Было видно, как многие лошади у солдат вырываются и разбегаются в разные стороны. Все лакоты стали кричать: "Хока хей!" — "Вперед! Вперед!" Наши разом поднялись и кинулись на врага. Вокруг стало темно от поднятой пыли и дыма. Воины, словно тени, проносились вокруг меня. От топота копыт, грохота ружей и громких криков стоял такой невообразимый шум, что все походило на какой-то дурной сон. Вдруг прямо передо мной оказался солдат. Я не растерялся и, размахнувшись, ударил его рукояткой своего револьвера. Не помню, когда успел расстрелять все свои патроны. Солдат схватился за голову, осел и сразу же оказался под копытами лошадей. Нас было так много, что и ружей не понадобилось бы. Мы могли бы растоптать их одними копытами. Потом, когда мы стали спускаться с холма назад в деревню — вся дорога была усеяна мертвыми людьми и лошадьми. Все были перебиты.

Мы словно обезумели от этого боя. Я расскажу тебе, как сильно тогда мы рассвирепели. На нашем пути лежал ничком какой-то индеец. Кто-то из наших сказал: "Оскальпируйте этого ри[33]". Один из нас быстро соскочил с лошади и снял с него скальп. А когда мертвеца перевернули, это оказался шайела, наш союзник. Вот как мы обезумели!

Женщины покидали свои укрытия и приветствовали нас характерными высокими возгласами. Мы постояли с ними некоторое время, а потом увидели, как с юго-востока скачут другие солдаты. Все опять закричали: "Вперед!" и бросились навстречу врагу. Завидев нас, солдаты повернули назад. Один из них упал убитый. Много наших соскочило с лошадей и дотронулось до него, добывая удачу. А потом все снова сели на лошадей и преследовали солдат до самого холма, откуда они пришли.

Эти васичу укрепились на холме. В центр они загнали мулов и лошадей, а сами заняли круговую оборону, укрывшись седлами и прочими вещами. Мы окружили их; холм, на котором мы стояли, был выше; все что делается у солдат, было ясно видно. Своих лошадей мы отвели в безопасное место за холмами. Лакоты беспрерывно обстреливали солдат и их лошадей. Стояла нестерпимая жара, и нашлись солдаты, которые стали пробираться с котелками вниз к реке, чтобы набрать воды. Они недалеко ушли, а оставшиеся в живых кинулись назад на холм. Я слышал, что спустя некоторое время нескольким солдатам все же удалось набрать воды, но я их не видел. После какой-то лакота в одиночку атаковал солдат, чтобы показать свою храбрость, но они застрелили его, и нам никак не удавалось забрать тело.

Уже близился закат. В пылу сражения я совсем не чувствовал голода. Теперь же мне очень захотелось есть. Храбрейшие из храбрых собрались на совет, чтобы решить, что делать ночью. Они сошлись на том, что часть из нас отправится домой ужинать и захватит оставшимся что-нибудь поесть. До солдат никак не удавалось добраться — поэтому мы решили морить их голодом и жаждой.

Когда я вернулся в лагерь, на землю уже спустилась ночь. Сначала мне показалось, что лагерь перенесли. Оказалось — просто все разбросанные деревни собрали в один сплошной лагерь. Ночью я не пошел с другими назад, а остался в лагере. По всей деревне разожгли костры. Мне никак не удавалось заснуть. Как только я закрывал глаза, передо мной вставали страшные картины, увиденные днем. Я думаю, что никто не сомкнул глаз.