Тур Буманн-Ларсен - Амундсен

Этот важный эпизод, о котором не упоминается в «Северо-Западном проходе», кто-то вырезал из весьма откровенного дневника Густава Вика — как случилось со многими другими страницами сего уникального документа о первой экспедиции Руала Амундсена.

Через неделю после возвращения Лунна и Ханссена в палаточный поход с эскимосами собирается уже Начальник.

«Разумеется, поход называют охотничьим, — помечает в дневнике крепко озадаченный Вик. — Приборов с собой не берут, и вообще дело темное; Начальник сам говорит, да и судя по тому, что мы видели и слышали, — стрелок из него никудышный».

Между фактически незавершенной санной экспедицией к Северному магнитному полюсу и осуществлением второй части плана — покорения Северо-Западного прохода — экспедиция «Йоа» пребывает в состоянии внутреннего разложения. Как пишет Густав Вик: «Странно видеть, что менее чем через год члены экипажа утратили всякую охоту трудиться и хотят только уйти с судна и залечь где-нибудь в палатке… или же вовсе не вставать с койки». В последней фразе содержится намек на вечно читающего романы лейтенанта.

Удивляется и Ристведт: «Начальник явно не любит подолгу оставаться на борту». Амундсен перестал быть человеком, собирающим всех в гавани «Йоа». Скорее наоборот: «живет сам по себе, уходит и приходит, когда ему вздумается». Со времени санного похода у него болит нога. Он в подавленном настроении и держится замкнуто; по всеобщему убеждению, Начальник страдает цингой.

Несмотря на подозрительные вылазки, зиму в основном проводят на «Йоа». Команда играет в вист, а брат Леон позаботился не только о рождественских подарках, но и о настоящем коньяке. Хотя Начальник в этот период — сугубый трезвенник, то один, то другой член команды перебирают пуншу, начинают «колобродить» и «шататься из стороны в сторону». В кают-компании зачастую сильно накурено. «Когда мы только начали плавание на "Йоа", ни Начальник, ни Г. Хансен не увлекались табаком, теперь же Начальник превратился в самого заядлого курильщика из нас всех, поскольку непременно должен выкурить трубочку после еды и многажды в промежутках», — сообщает Вик, все еще находящийся под обаянием руководителя («наш Начальник — человек необыкновенно приятный и занимательный в компании»).

Самым надежным, незыблемым членом экипажа проявляет себя Линдстрём. Хорошее настроение кока не в состоянии сломить даже полярная ночь. «Сегодня наметились первые признаки весны, — записывает Ристведт к концу второй зимовки. — Линдстрём ходил на куропаток. Со времени ледостава кок впервые сошел на берег. Забавный парень. Толстый и жирный, как свинья, зато всегда всем довольный, всегда в превосходном настроении, хотя у него как раз поводов для ворчания больше, чем у всех нас вместе взятых».

Начальник, который со своей непредсказуемостью, частой сменой настроений и вечной непоседливостью представляет собой полную противоположность коку, смотрит на основательного, пусть даже не всегда трезвого Линдстрёма с интересом ученого: «Если он что себе наметил, старается не отступать. Его попытки чего-то добиться всячески вышучиваются. Он же лишь добродушно улыбается и спокойно продолжает делать свое дело. И в большинстве случаев оно ему после нескольких попыток удается». Поначалу казавшийся простоватым кок постоянно раскрывается с новых сторон: вот он уже «технический гений» и умелый зоолог. «По-моему, более толкового человека в полярной экспедиции нельзя и желать».

Грузный Линдстрём и долговязый Амундсен суть противоположности еще в одном отношении. Кок совершенно не интересуется эскимосами, ему безразличны их обычаи и язык. Зато Начальник обнаружил в туземцах новое — крайне захватывающее для себя — поле научной деятельности. Одним из главных его увлечений становится меновая торговля с эскимосами. Строго говоря, только Начальник имеет право обменивать экспедиционное имущество. Ристведту поручены кузнечные работы, и он без устали кует ножи, топоры и другие вожделенные предметы для мены. А Начальник с его помощью обзаводится бесценными произведениями искусства, которые приносят пользу экспедиции и должны понравиться норвежским музеям.

Впрочем, наш исследователь хочет привезти на родину не только неодушевленные предметы и музейные экспонаты; больше всего он мечтает вернуться в лоно цивилизации с живым эскимосом. «У нас появился еще один участник, — записывает под Рождество 1904 года Ристведт. — Начальник купил оставшегося круглым сиротой мальчишку, примерно 10 лет от роду. Сегодня его вымыли, постригли и обрядили в новые одежды. Его воспитание возложено на лейт-та». Что дикаря доверили Годфреду Хансену, объясняется самым высоким уровнем образования, которым обладал степенный копенгагенец. В дальнейшем Амундсен намеревался усыновить мальчика, о чем заявил во всеуслышание. «Ему дали спальный мешок и отвели койку в каюте Начальника».

Эксперимент длился недолго, но Руал Амундсен еще не раз пробовал обзавестись детьми среди примитивных народов.

Через некоторое время Начальник не только заводит на судне целую свиту эскимосов, которые днюют и ночуют там, но назначает плутоватого Ангудью личным адъютантом. И таких, по словам Вика, около него «крутится множество. Совершенно не понимаю, для чего они ему. Ест каждый из них за троих, тогда как кормить собак у Начальника не хватает средств».

Густава Вика взяли в экспедицию помогать Амундсену с магнитными наблюдениями, и со временем ему все труднее мириться с тем, что руководитель предпочитает изучать туземные обычаи. 22 января 1905 года он констатирует: «Десять из 12 месяцев я вынужден был производить магнитные набл. в одиночку. Почему Начальнику приспичило уезжать теперь, в самую холодную пору, не знаю, хотя ясно, что лежать в иглу куда приятнее, чем оставаться на месте, пытаясь справиться с постоянно возникающими трудностями».

В основном представители разных народов живут в гавани «Йоа» мирно и проявляют терпимость друг к другу, но даже для Амундсена соседство туземцев становится иногда навязчивым и утомительным. В середине февраля 1905 года Ристведт отмечает, что Начальник настроен к эскимосам «крайне воинственно». Это совпадает с тем, что Амундсену докладывают о пропаже[35] с экспедиционного склада «четверти ящика сухарей для санных партий» и «около двухсот упаковок пеммикана[36]».

На сей раз капитан Амундсен проявил твердость характера и решительно обратился к верховной власти пустынного края. Он составил обращение к местным племенам, где, в частности, говорилось: «Если сюда посмеют заявиться воры, мы их безжалостно пристрелим». Кроме того, Начальник распустил слух, что «у склада стоят двое сторожей и первого, кто к нему приблизится, ждет пуля».