Эдвард Рикенбэкер - Сражаясь с летающим цирком (Главы 1-14)

Об исчезновении капитана Холла весь цивилизованный мир узнал в течение двадцати четырёх часов. Широко известный публике как наиболее одарённый автор, он был любим всеми американскими пилотами во Франции в качестве самого отважного лётчика-истребителя. Каждый пилот, имевший привилегию быть знакомым с ним, горел жаждой мести.

Приземлившись после последнего патрулирования Холла, не более чем через пятнадцать минут я случайно встретил старину Лафа, шедшего через аэродром с видом, который свидетельствовал о беспощадности ко всем врагам, о которых он думал. Я знаю - он был одним из ближайших друзей Джимми. Много месяцев они летали вместе в знаменитой эскадрилье "Лафаетт".

Механики, завидев приближение Лафа, предугадали его пожелания и выкатив самолёт, принялись за подготовку лётного снаряжения. Не говоря ни слова, Лафбери натянул лётный костюм, взобрался в машину и вылетел в сторону Германии.

Он провёл в воздухе полтора часа, не встретив противника. Затем, имея запас топлива едва на полчаса, он углубился на немецкую территорию и атаковал три одноместных истребителя, замеченные им к северу от Сен-Мийеля. Одного из них он сбил, а остальных обратил в бегство. На следующий день эта славная победа была подтверждена передовым постом наблюдения, с которого следили за ходом боя.

Хотя исчезновение Джеймса Нормана Холла было печальным и угнетающим для всех нас, я уверен, что память о нём стала одной из причин будущих выдающихся достижений его эскадрильи. Каждый пилот в его организации в тот день поклялся отомстить за самую тяжёлую из личных потерь, которую когда-либо понесли американские Воздушные Силы.

Глава 7. Новые обязанности

8 мая 1918 года, на следующий день после печального исчезновения капитана Джимми Холла, я был уведомлён, что меня назначили на его место, и впредь я буду командовать звеном номер I нашей эскадрильи. Будучи очень довольным таким назначением, я всё же понимал, что ещё до конца дня кто-нибудь из моего звена может стать командиром вместо меня так же, как и я занял место капитана Холла.

Множество маленьких идей, способных продлить мою жизнь в авиации, постоянно занимали моё сознание несколько последних недель. На некоторые из них я обратил внимание в результате собственных нелепых промахов. Чем большим глупцом я чувствовал себя после каждой ошибки, тем лучший извлекал из неё урок. Как только я стал флайт-коммандером, то решил начать обучение подчинённых пилотов тем спасительным трюкам, которые усвоил сам. Так опасная хрупкость крыльев "Ньюпора" была тем, о чём стоило помнить всегда.

Ещё одной из маленьких предосторожностей, которые могут означать разницу между жизнью и смертью, стала выработанная мною привычка делать один или два полных круга над аэродромом перед посадкой по возвращении из патрулирования. Необходимость в трате времени для такой меры предосторожности вполне объяснима. Стремительное снижение с высоты 15 000 футов, где воздух разрежен и очень холоден, к поверхности земли, с резкими перепадами давления, может запросто вызвать недомогание у авиатора. Он может неправильно оценить расстояние до земли и разбиться вдребезги, пытаясь лишь коснуться её поверхности. Круг или два над самой поверхностью летного поля дадут ему время для того, чтобы "отрегулировать" зрение и привыкнуть к перепаду давления воздуха. Это занимает какую-то минуту, а может спасти жизнь. Пользуясь случаем, можно осмотреться - нет ли других самолётов, готовящихся к посадке на тот же участок в то же время.

Через два дня после того, как я принял командование, наше звено возвращалось из дневного патрулирования. Когда мы кружили над полем, я заметил под собой самолёт, заходящий на посадку. Минутку я понаблюдал за ним и отметил, что всё шло отлично. В следующее мгновение я заметил другой самолёт, садившийся точно с противоположного направления. Обе машины практически одновременно коснулись земли колёсами в разных концах поля. Я был бессилен сделать что-либо большее, чем просто смотреть за развязкой этого нелепого происшествия, хотя и пытался кричать им, чтобы они обратили внимание друг на друга. Конечно, они не могли меня расслышать, но и я не мог не кричать, так как инстинктивно знал - их ждёт жуткое крушение.

Две машины грациозно неслись друг на друга, словно в постановке железнодорожного столкновения на ярмарке. Они встретились точно посредине аэродрома, их крылья обнялись, как в приёме улан "левый алеман" и они всё вертелись и вертелись волчком. Во время этого крутящегося танца был задет механизм синхронизации в пулемёте капитана Марра (Marr) и светящиеся трассирующие и зажигательные пули стали разлетаться из карусели со скоростью 650 выстрелов в минуту. С моего места наверху это очень походило на празднование Дня Независимости четвёртого июля, с гигантским колесом, разбрасывающим живые искры во всех направлениях.

К счастью, на протяжении всего представления никто не пострадал, что, в общем-то, является обычным исходом псевдовоенных маневров. Оба пилота выкарабкались из-под обломков, пожали друг другу руки и направились к ангарам сообщить людям в укрытии, что шоу завершилось. Затем приземлились и мы.

На следующий день, когда Рид Чемберс сопровождал меня в полёте через немецкие позиции, мы сделали ещё одно довольно интересное открытие. Со стороны Тьякура (Thiaucourt), расположенного в четырёх милях в глубине вражеской территории, к нам приближались четыре великолепных "Альбатроса". Они летели в чётком строю и находились приблизительно на нашей высоте. Я покачал крыльями Риду и он покачал мне в ответ. Мы поняли друг друга. Нас было двое против четырёх, но у нас была ещё и полная уверенность друг в друге, да и последние успехи нашей эскадрильи определённо придавали сил. А вот противостоящей четвёрке, возможно, не хватало такого взаимопонимания. В любом случае стоило рискнуть и разыграть блеф - вдруг удастся их разделить.

Доскональное знание как своего партнёра, так и его способностей в воздушном бою - уже половина успеха, собственно, как и в любом другом предприятии. Как ни крути, Рид Чемберс был тот ещё сорвиголова и пилот от Бога, но я заметил, что безрассудство сочеталось в нём с редкой осторожностью и это делало его надёжным товарищем в бою. Впоследствии Рид записал на свой счёт семь официальных побед и к концу войны был следующим за мной по количеству часов, проведенных над позициями противника.

Одновременно развернувшись по направлению к группе "Альбатросов", мы добавили обороты и ринулись прямо на них. Мы не отклонились ни на дюйм от параллельных курсов, стреляя прямо в центр приближающегося квартета. Неизвестно, приняли ли нас за двух неистовых экспертов-истребителей из Соединённых Штатов или за двух безумных новичков, способных, чего доброго, протаранить врагов, но прежде, чем нам удалось приблизиться на дистанцию "пистолетного выстрела", их лидер заложил вираж и повернулся к нам хвостом. Остальные участники группы покорно, словно овцы, последовали за ним; круто снижаясь в сторону немецкой территории, эта четвёрка оставила нам чистое небо над Тьякуром. Одной лишь наглостью мы запугали соединение, количественно превосходившее нас.