Т Бегельдинов - Илы атакуют

...Сандомирская операция. Наземные войска, преследуя отступающего противника, с ходу форсировали реку Вислу и заняли небольшой плацдарм. На кусочке земли закрепились пехота и несколько десятков артиллерийских батарей. Шли изнурительные бои. Моя эскадрилья, выделенная в то время для ведения авиаразведки, от зари до темна находилась в воздухе. Мы следили за тем, чтобы противник незаметно не подбросил свежие силы, докладывали о самых незначительных передвижениях немцев.

За каждым летчиком был закреплен определенный участок, на котором все было изучено до мелочи. Казалось, исчезни куст или дерево - и это немедленно бросится в глаза. Такой порядок гарантировал точнейшие сведения разведки.

В один из полетов - было это рано утром - в своем квадрате я заметил движение танков и пехоты противника. По двум дорогам, по самым скромным подсчетам, к линии фронта двигалось около ста пятидесяти танков и до двух полков пехоты.

Немедленно докладываю на КП:

- По двум дорогам к линии фронта идут танки и пехота.

- Проверьте, - слышу голос в шлемофоне. - Проверьте еще раз.

Разворачиваюсь, захожу с противоположной стороны и тут попадаю под бешеный огонь зениток. Начинаю маневрировать, резко меняю скорость и высоту. Прорываюсь сквозь огонь и вновь ясно вижу колонны.

Повторяю донесение на командный пункт. Для ускорения удара прошу по радио до прилета на аэродром подготовить мне группу для штурмовки. На КП минутное молчание. Я повторяю просьбу. Тишина. И тут слышу голос генерала Рязанова.

- Идите на аэродром. К вашему прилету группа будет готова.

Выжимаю из "ильюшина" все, что он может дать, и вскоре приземляюсь на своем аэродроме. Полк в полной готовности. Оружейники быстро подвешивают бомбы к моей машине. Занимает свое место стрелок.

Взлетаем. Веду группу на цель. Появляемся над скоплением танков и пехоты, когда те уже следуют в боевом порядке для атаки.

Пикируем, сбрасываем бомбы, бьем из пушек и пулеметов. Вновь набираем высоту и накрываем пехоту пулеметным огнем.

Танки останавливаются, пехота залегает. Еще заход, еще и еще. Вижу, как горит уже по крайней мере до десяти танков. На земле паника. Бежит пехота, танки ползут в разные стороны и давят своих же солдат.

Боеприпасы у нас на исходе. Нужно идти домой. И тут вижу новую группу штурмовиков. Это идет нам смена.

Летим домой. Оружейники уже наготове. Летчики и стрелки помогают им. Механики тоже снаряжают самолеты. Дело идет хорошо, но мне кажется, что все непростительно медлят! Хочется кричать, подгонять. Ведь там, в нескольких десятках километров, идет бой, там нужна наша помощь.

Наконец взлетаем, идем к цели. Бьем, бьем, бьем... От колонны остается одно воспоминание. Видны дымящиеся танки. До сих пор я бережно храню кадры фотоснимков, сделанные во время того памятного боя. В ходе атак я включал камеру, и теперь на всю жизнь есть у меня память о Сандомирском плацдарме.

Закончив разгром колонны, мы всей группой на бреющем полете прошли над расположением наших войск, находящихся на западном берегу Вислы. Из кабины самолета я видел, как наши пехотинцы кидали в воздух пилотки, махали руками. Это ли не высшая награда летчикам за помощь!

Вскоре войска Первого Украинского фронта перешли в решительное наступление. Мы поддерживали его с воздуха. Вели разведку, штурмовали пехоту и танки гитлеровцев, которые стремились любой ценой приостановить порыв наступления.

В дни стремительного марша на запад, когда река Висла была уже далеко позади, я узнал, что за Сандомирскую операцию представлен ко второй Золотой Звезде Героя Советского Союза.

Друзья горячо поздравляли меня, а я в это время думал о том, что нужно, непременно нужно найти в себе новые силы, чтобы оправдать высокую награду Родины.

Войска фронта перешли границу Германии. Мы летали уже над той самой землей, с которой пришел враг на священную землю наших отцов. Гитлеровская армия агонизировала.

Лицо врага

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел незадолго до окончания войны.

Наш полк стоял на аэродроме в районе города Бауцен. Сюда мы перебазировались после Сандомирской операции, в результате которой гитлеровцы все стремительнее и стремительнее катились на запад.

Однажды, возвращаясь с боевого задания, по радио получил приказ приземлиться на аэродроме в районе города Ельс. Этот небольшой городок был недавно освобожден нашей мотопехотой и являлся очень удобной базой для штурмовиков - он находился сравнительно недалеко от линии фронта.

Мы изменили курс и вскоре сели на новом аэродроме. Осмотрелись. Картина давно знакомая. На летном поле валяются обломки немецких самолетов, кое-где торчат тонкие стволы зенитных орудий. Тишина и покой. Лишь откуда-то издалека доносится артиллерийская канонада. Это наши наземные войска продолжают наступление на противника. Ничего, завтра с утра мы поможем.

А сейчас нужно отыскать помещение поприличнее, чтобы разместить летный состав.

На аэродроме уже наводят порядок пехотинцы. Они деловито сваливают в кучи обломки, складывают в штабеля ящики с патронами и снарядами. Командует ими пожилой капитан интендантской службы. Он, к сожалению, не может подсказать, где нам разместиться, ибо сам лишь несколько часов назад прибыл в город.

Так нередко бывало в дни наступления - передовые части ушли, а тылы чуть отстали.

Как быть?

- Возьмите двух солдат и посмотрите ближайшие дома, - предложил капитан. - По-моему, они пустые. Выбирайте на свой вкус. Там и постели пуховые найдутся.

Прекрасно, подумал я, и вскоре шагал с аэродрома в сопровождении двух бравых солдат. Оба они были вооружены карабинами с примкнутыми штыками. Если к этому добавить мой пистолет, то наша тройка являла собой грозную силу в пустом городке.

Мы заглянули в несколько домов, но они не понравились. Хотелось, чтобы летчики устроились на ночь возможно удобнее и в то же время неподалеку друг от друга. А эти домики, правда утопающие в садах, не отвечали последнему требованию.

Миновали одну улочку, свернули на другую и неожиданно уперлись в солидное четырехэтажное здание. Вот это то, что нам нужно, решил я, и мы вошли в подъезд. По всей вероятности, в доме раньше жили крупные чиновники. Об этом свидетельствовали медные дощечки с фамилиями на дверях квартир.

Осмотрели одну квартиру - хороша. Другую, третью - то же самое. Но дверь четвертой оказалась закрытой.

Это еще что за чертовщина! На территории врага мы не привыкли к закрытым дверям.

Вдруг мне послышался звон стекла. Мы замерли. Да, в запертой квартире кто-то орудовал не то стаканами, не то тарелками. Постучали в дверь. Нет ответа. Еще раз постучали. Молчок.