Давид Флуссер - Загадка Христа

Тогда владелец виноградника сказал одному из недовольных: «Друг, я ведь не обманул тебя. Разве не за денарий ты согласился работать? Возьми то, что тебе причитается, и уходи. А если мне захотелось и последнему заплатить, как тебе, разве я не вправе распоряжаться своими деньгами? Или ты завидуешь — из-за того, что я щедр?» Так Последние станут первыми, а первые — последними.

Принцип воздаяния, как обычно у Иисуса, здесь остается, однако все общепринятые мерки и представления о божественной справедливости теряют силу. Можно было бы подумать: так происходит по той причине, что все различия между людьми упраздняются перед лицом всеобъемлющей любви и милосердия Бога. Однако переоценка Иисусом всех ценностей не порождает идиллии: ре только любовь и милосердие, но и бедствие не отличает грешника от праведника. Однажды Иисусу сообщили о галилеянах, кровь которых Пилат смешал с кровью их жертв. Вероятно, можно было ожидать политической оценки события, но Иисус сказал: Вы думаете, это величайшие грешники во всей Галилее, раз они претерпели такое? Нет, уверяю вас. И если вы не раскаетесь, погибнете все, как они. А те восемнадцать, задавленных насмерть, когда обрушилась башня Шилоах? По-вашему, они были греховнее остальных жителей Иерусалима? Нет, уверяю вас. И если вы не раскаетесь, погибнете все, как они (Лк 13:1–5). В то время многие считали, что несчастья и болезни — это наказание за совершенные грехи, за которые пострадавший в конце концов и расплачивается. В упомянутом случае, должно быть, подразумевалось, что пострадавшие были «большими грешниками», чем все прочие люди. Иисус

это мнение отвергает и направляет внимание, казалось бы, не затронутых этой бедой слушателей на самих себя: Если вы не вернетесь к Богу, погибнете все, как они. (Свой призыв вернуться к Богу, обращенный ко всему народу, Иисус формулирует в наглядной форме — в виде притчи о бесплодной смоковнице, которая следует далее (Лк 13:6–9).)

Представление Иисуса о справедливости Бога несовместимо с обычными человеческими расчетами. Это представление выразилось в проповеди о Царстве, в котором последние станут первыми, а первые — последними. В рамках этого представления Нагорная проповедь неизбежно завершается Голгофой, где праведник погибает смертью преступника. Это представление содержит глубочайший нравственный смысл и одновременно находится по ту сторону добра и зла. А с такой «запредельной» позиции все «важное» — расхожие добродетели и «сделанные» личности, земные звания и гордая кичливость формальным соблюдением Закона — все это и многое другое становится непрочным и тщетным. Сократ поставил под вопрос интеллектуальное достоинство человека, Иисус — его нравственную состоятельность. Оба были приговорены к смерти. Случайно ли это?

Царство

Однажды к Иисусу подослали доносчиков, чтобы поймать его на слове. Они ему сказали: «Рабби, мы знаем, что ты говоришь и учишь откровенно, не сообразуясь с чьим бы то ни было мнением. Скажи, можно ли нам платить Цезарю подать или нет?» Иисус, угадав их умысел, ответил: Покажите денарий. Чье изображение и надпись на нем? Они ответили: «Цезаря». Тогда он сказал: Отдайте же Цезарю то, что причитается Цезарю, а Богу отдайте то, что причитается Богу (Лк 20:20–25).

И на этот раз Иисусу удается без обиняков высказать свое мнение и не попасться в ловушку. Нельзя служить двум хозяевам сразу… и Богу и маммоне. Деньги исходят от Цезаря и, следовательно, ему же должны возвращаться. Эти слова Иисуса отнюдь не выражают верноподданнической позиции по отношению к римской власти; они одновременно свидетельствуют о том, что Иисус не был сторонником антиримского сопротивления. Да это было и невозможно, поскольку противоречило его моральному учению. Общественная ситуация была ему достаточно хорошо известна; но суть — не в ней. Ведь если ты вовлечен в их игру, то поневоле будешь играть по их правилам. Спор с противником улаживай поскорей, ещё по дороге в суд иначе он передаст тебя судье, а судья — исполнителю, и тебя бросят в тюрьму. Истинно говорю тебе: не выйдешь оттуда, пока не вернёшь всё до последнего квадранта (Мф 5:25–26).

Трудно согласиться с теми, кто считает[128], что Пилат имел все основания казнить Иисуса как политического мятежника или даже что Иисус был предводителем в освободительной борьбе евреев против Рима. Помимо процесса над Иисусом, в качестве основного аргумента в пользу этого мнения приводится тот факт, что Иисус возвещал о Царстве Небесном. «Небеса» — это эвфемизм, обозначающий «Бог». Существовало всеобщее убеждение, что, когда придет Царство Божье, Израиль освободится от римского ига. Тогда большинство евреев ненавидели оккупационный режим. А партия зелотов[129] («ревностных») считала, что борьба с Римом отвечает божественной воле. Из-за зелотских террористических акций жизнь в стране стала небезопасной. Несомненно, что один из двенадцати апостолов некогда был зелотом[130]. Ф Для зелотов единовластие Бога было элементарной аксиомой, а претензия на власть римского Цезаря находилась в вопиющем противоречии с этой аксиомой. Поэтому зелоты ожидали, что борьба против римских угнетателей ознаменует конец времен и станет началом эсхатологического освобождения Израиля[131]. Возможно, что зелоты также употребляли термин «Царство Небесное», однако именно это словосочетание служило в то время своего рода антизелотским лозунгом. Поскольку существует также явное сходство между идеей Царства у Иисуса и у раввинов, можно предположить, что именно у последних Иисус заимствовал данное понятие и развил его. У ессеев эта идея вовсе отсутствует.

Господство Бога в иудаизме означает следующее: хотя единственный Бог Be юре правит уже сейчас, только в будущем, в конце времей «Царство Божье над всеми живущими на земле»[132] откроется Be факто. Если сейчас Израиль находится под игом чужеземного владычества, то в конце концов только Бог будет царствовать в Сионе. Даже антизелотские круги питались этой надеждой, и ученики Иисуса также ее разделяли. Согласно рассказу, который приводится в Деяниях апостолов (1:6–8), ученики спрашивают Воскресшего: «Господи, не восстановишь ли ты теперь Царство в Израиле?» В Откровении Иоанна звучит ликование по поводу будущего падения Рима, однако «исторический Иисус» евангелий об этом не говорит ни слова. Не был ли друг бедных и гонимых сторонником Рима? Нетрудно понять, что, если бы даже Иисус и предсказывал падение Рима, евангелисты едва ли захотели бы об этом упоминать, чтобы не сделать фигуру основателя своей религии еще более сомнительной для властей.