Эрих Манштейн - Из жизни солдата

Остается добавить несколько слов относительно роли и места отдельных лиц во взаимоотношениях между рейхсвером и национал-социалистами. Генерал фон Шлейхер в свою бытность имперским военным министром, то есть прежде всего политическим деятелем, а не военным, всерьез рассматривал и в целом поддерживал идею о включении НСДАП в состав коалиционного правительства. На посту имперского канцлера он добросовестно заблуждался относительно возможности внесения раскола в нацистскую партию. И лишь в период январского правительственного кризиса 1933 года он выступил против назначения Гитлера имперским канцлером. То же самое можно сказать и о тогдашнем главнокомандующем сухопутными войсками генерале фон Хаммерштейне.

Генерал фон Бломберг, ранее занимавший должность командующего 1-м военным округом (со штабом в Кенигсберге), был по требованию Гинденбурга, а не Гитлера, назначен 30 января имперским военным министром. Однако он не мог оказывать никакого влияния на политические решения, принимаемые в Берлине, по той простой причине, что он почти безвылазно находился в Женеве в качестве представителя от Германии на заседаниях комиссии Лиги Наций по вопросам разоружения. Бломберг был мудрым и высокообразованным человеком. Будучи человеком прогрессивных взглядов, он всегда стремился идти в ногу со временем, что, вероятно, способствовало положительному восприятию им многих национал-социалистских идей. В то время никто из боевых соратников генерала и представить себе не мог, каким большим влиянием на него будет пользоваться через некоторое время Адольф Гитлер.

Генерал фон Райхенау, которого Бломберг назначил начальником военного отдела министерства, был более самостоятелен в своих суждениях и поступках. Несмотря на то, что он в известном смысле способствовал сближению между национал-социалистами и генералом Бломбергом, сам он занимал более независимую позицию по отношению к НСДАП. Впрочем, на решения политического руководства в период до 30 января 1933 года он никак не мог влиять, потому что занимал в это время пост начальника штаба 1 -го военного округа.

Что касается непосредственно самого рейхсвера, то в этот непростой период он сохранял верность и преданность своему долгу. Немецкие солдаты были готовы в любой момент выполнить приказ имперского президента и выступить против любого врага, в том числе и против национал- социалистов, если бы они попытались силой захватить власть.

Первые плоды господства национал-социалистов

События первых лет господства национал-социалистов я наблюдал издалека, находясь на должности командира батальона в Кольберге. Поэтому я ограничусь здесь рассказом о впечатлении, которое эти события производили на нас, людей сугубо военных. Во время поджога рейхстага в конце февраля 1933 года наш батальон находился на стрельбище в Деберице. Один из унтер-офицеров нашего батальона, находившийся в отпуске в Берлине, случайно оказался вблизи рейхстага и первым известил полицию о пожаре. Некоторое время спустя он получил за это вознаграждение от правительства. Однако и ему, человеку, весьма далекому от политики, тогда и в голову не могло прийти, что поджог мог быть устроен самими национал-социалистами для того, чтобы повлиять на результаты предстоявших в ближайшее время выборов в рейхстаг.

В выборах в рейхстаг в марте 1933 года военнослужащие участвовать не имели права, что отвечало многовековой традиции существования армии вне политики. Несмотря на то, что в ходе выборов национал-социалисты так и не получили абсолютного большинства в парламенте, в рейхсвере их итоги были истолкованы в том смысле, что отныне появляется возможность для более настойчивого и целенаправленного решения внутри- и внешнеполитических проблем. Партийный состав рейхстага, довольно значительная численность депутатов от партий, не имеющих никакого отношения к нацистам, и авторитет имперского президента казались нам достаточной гарантией проведения умеренного и взвешенного политического курса, свободного от экстремизма в любых его проявлениях. Устроенная в потсдамской гарнизонной церкви торжественная церемония открытия сессии рейхстага нового созыва стала одной из наиболее удачных пропагандистских акций нового режима, которая призвана была укрепить вышеупомянутые надежды. Она была воспринята как признак стремления новой власти к сближению прусских традиций «служения отечеству» с национальными и социальными идеями НСДАП. Мы, солдаты, и вместе с нами подавляющая часть народа еще не научились отличать пропаганду от стоящих за ней истинных политических целей. Мы явно недооценили масштаб и своеобразную притягательную силу личности Гитлера. В то же время были забыты уроки Великой французской революции и русской революции 1917 года, самый главный из которых состоит в том, что в кризисных ситуациях сплоченное, радикальное меньшинство способно одержать победу над умеренным, нерешительным или находящимся в состоянии раскола большинством. Например, никто не ожидал, что находящиеся в правительстве и парламенте силы, способные уравновесить противостоящих им радикалов, так скоро и почти без сопротивления будут отстранены от участия в политической борьбе. Мы не будем здесь подробно останавливаться на политических мероприятиях правительства в течение первого года его деятельности, поскольку рейхсвер не имел к ним никакого отношения. Стоит упомянуть лишь о двух важных решениях по вопросам внутренней и внешней политики.

Среди внутриполитических решений наибольшего внимания заслуживает принятый рейхстагом 24 марта закон о дополнительных полномочиях имперского канцлера. Каковы бы ни были мотивы, которыми руководствовались буржуазные партии, проголосовавшие за этот закон, с полной уверенностью можно утверждать, что отныне путь к диктатуре для Гитлера был свободен. Между прочим, именно этот закон позволил Гитлеру через некоторое время подчинить себе вооруженные силы рейха.

Важнейшим внешнеполитическим решением нового правительства стал отказ от участия Германии в конференции по разоружению и выход страны из состава Лиги Наций. В течение 14 лет Германия безрезультатно ждала, что другие державы последуют ее примеру и встанут на путь сокращения вооружений. Кроме того, в соответствии с Версальским договором на эти державы были возложены определенные обязательства по отношению к Германии, на выполнении которых последняя неоднократно настаивала в Лиге Наций. После бесконечных переговоров правительству Шлейхера наконец удалось добиться от международного сообщества формального признания равноправия Германии, которое, однако, не соблюдалось на практике. Первые, достаточно умеренные предложения Гитлера по поводу ограниченного перевооружения Германии были грубо отвергнуты и заменены для начала неким «испытательным сроком» для рейха. Мы, солдаты рейхсвера, с одобрением отнеслись к отказу Германии от участия в конференции по разоружению, так как понимали, что теперь у рейха развязаны руки. Вместе с тем многие из нас, и прежде всего те, кому приходилось вплотную заниматься вопросами обеспечения безопасности страны, скептически восприняли решение о выходе Германии из Лиги Наций. Выше уже шла речь о том, какое значение руководство рейхсвера придавало авторитету и влиянию международного сообщества на случай вооруженной агрессии. Опасность последней едва ли уменьшилась после прихода к власти Гитлера. В качестве постоянного члена Совета Лиги Наций Германия имела возможность обращаться к другим его членам за помощью уже при возникновении реальной угрозы ее безопасности. Кроме того, с трибуны Лиги Наций мы могли бы более эффективно отстаивать интересы немецких меньшинств и добиваться пересмотра положений Версальского договора. Можно было предположить, что к более сильной Германии другие державы стали бы прислушиваться чаще, чем прежде. С выходом Германии из Лиги Наций мы оказались лишенными этих возможностей.