Михаил Одинцов - Преодоление

И верно. Едва поздоровались, как генерал, давно знавший старшего лейтенанта и неоднократно летавший с ним на боевые задания в порядке изучения опыта командира эскадрильи, сразу заговорил о деле:

- Обстановку в районе чертовой батареи и наши потери ты знаешь. Может, попытаешь счастье? Боец и разведчик ты опытный, глазастый, и уменья не занимать. Плацдармы, как видишь, почти стабилизировались. Это немцу выгодно: стрелять можно с основных и запасных позиций. Могут иметься и ложные. Вполне возможно, что батарея воюет на правах кочующей. Получается, как в присказке: у волка много дорог, а .у охотника - одна.

Слушая, Сохатый понял, что решение старшим уже принято: его посылали на поиск этой батареи. И может быть, не на один вылет, что вероятнее всего. Предлагалась дуэль, в которой ничейный результат исключается. "Думай, Иван, о полете, потому как отказаться невозможно. Думай, как лучше ухватить эту так называемую неуловимую батарею?"

- Что, комэск, молчите? Давайте порассуждаем вместе. Затем и вызвал. Генерал взял со стола пачку папирос. Открыл ее и пододвинул Сохатому. Закуривайте. И я подымлю за компанию.

Отказываться Ивану было неловко, и он взял папиросу. Разминая ее, подождал, пока закурит старший, и тоже зажег спичку. Затянулся в молчании несколько раз. Дальнейшее молчаливое курение стало казаться фамильярностью, и он, встав со стула, решительно затушил папиросу.

- Разрешите докладывать?

- Если готов - послушаю, - кивнул генерал. - Только откровенно. Положил папиросу в пепельницу и тоже поднялся со стула.

- Лететь надо одному, чтобы получить полную свободу маневра, но с истребителями прикрытия, конечно, Второе, лететь утром, как можно раньше, пока нет пыли, дыма и пожаров. Третье, в готовности для удара по батарее держать нашу эскадрилью, а мне - второй самолет.

- Разумно, Сохатый. План действий принимаю. В первом полете дам вам на прикрытие шестерку истребителей. Эскадрилью обеспечим "Яками" надежней,чем обычно. Мои предложения принимаются?

- Согласен.

- Вот и хорошо. Вылет с восходом солнца.

* * *

Утро Сохатый встречал в небе. Он вел "Ил" на северо-запад. Слева, снизу к самолету, подплывал парящий туманным дымком Днепр. За ним виднелись правобережные холмы, с одной стороны освещенные солнцем, а с другой пропадающие в своих же тенях, отчего местность казалась искусно закамуфлированной.

Набирая высоту, Сохатый осматривал небо, рядом идущих истребителей и думал, что обстановку для соблазна зенитчиков лучше не придумаешь: на светлом, зелено-голубом небе его самолет даже издалека представляется хорошей мишенью. Ему же надо будет обязательно вызвать огонь на себя и постараться увидеть, когда и откуда будет сделан первый, может быть единственный, залп. Обстановка благоприятная: ни пыли, ни пожаров и видимость хорошая.

Набрав три тысячи метров, высоту для штурмовика невероятно большую, но в данном случае свой главный жизненный резерв, Сохатый уточнил с карты линию фронта на местности и повел свой "Ил" в предполагаемую зону огня батареи, рассчитывая, что никто другой по нему стрелять не будет: на такой высоте он для всех безопасен.

"Чтобы не сбили, надо строить противозенитный маневр с расчетом на время полета снаряда - за пять - семь секунд уходить из ожидаемой площади разрывов на триста - четыреста нерасчетных для зенитчиков метров, - думал Иван. - Если эти условия выдержу, то они в меня при всем желании не попадут. В воздухе снаряды не довернешь".

Сохатый включил передатчик и обратился к истребителям:

- "Маленькие", за воздух полностью отвечаете вы. Мне смотреть вверх некогда!

- Я - пятисотый. Понятно, "горбыль"! Все будет в порядке, занимайся своим делом.

- Ремизов, смотри больше на землю, помогай искать батарею. За воздухом наблюдают "Яки".

- Постараюсь, командир, - ответил стрелок. - Буду вертеть головой на все сто восемьдесят градусов. А за истребителями и небом тоже поглядывать не грех.

Иван вел машину то со снижением, то с набором высоты, а про себя считал секунды: двадцать одна, двадцать две... Как только доходил до двадцати пяти, резко доворачивал "Ил" на новый курс и начинал счет сначала.

Глаза его непрерывно и внимательно ощупывали землю, еще прикрытую в низинах легкими паутинами тумана, выхватывали из ее пестроты полянки, заросли кустарника, огороды и сады в хуторах. С особой старательностью осматривал он дороги, идущие "в никуда", и, как правило, в тупиках находил войска, артиллерию, но не ту, которую искал. Немцы пока по нему не стреляли, и в этой тишине чувствовал Иван себя неуютно, напрягался, ощущая опасную неопределенность. В голове все время билась одна и та же мысль: "Раз не стреляют, значит, прицеливаются. Маневрируй!"

Так, убеждая себя, он без помех пролетел над фашистскими войсками вдоль линии фронта около двадцати километров и развернулся обратно. "Где же эта проклятая батарея?" - успел подумать Сохатый, и тут враг открыл по нему стрельбу, не захотел больше терпеть нахального разведчика.

Иван дал мотору полные обороты и, набирая скорость, пошел через огонь. Не надеясь попасть в стрелявшие батареи, с большой высоты сбросил бомбы в двух местах и опять повел самолет по зигзагообразной волне.

Фашисты стреляли четырьмя, восемью или двенадцатью снарядами среднего калибра, передавая самолет, как эстафетную палочку, друг другу. Во влажном утреннем воздухе трассы от снарядов виделись Ивану хорошо. А вот снайперская шестиорудийная батарея молчала.

Чтобы передохнуть от напряжения и подумать в спокойной обстановке, Иван вывел самолет на свою территорию.

"В чем же дело? Почему не стреляла та батарея? Может быть, слишком откровенный противозенитный маневр хорошо был виден с земли и поэтому, не надеясь попасть, они не стали себя демаскировать? Возможно, выжидали время? Тогда их задача не в прикрытии какого-то конкретного объекта, а в другом: при благоприятных условиях вести огонь на поражение, чтобы деморализовать наших летчиков, снизить общую эффективность их действий. Если так, то задача у батареи более ответственная... Что же предпринять?"

Сохатый решился пройти над врагом по прямой, не маневрируя по направлению. Такой полет будет принят фашистами за фотографирование площади. Уж тут-то батарейный командир обязательно "клюнет" - более выгодных условий для стрельбы не бывает.

- Стрелок, как дела?

- У меня все в порядке, командир.

- Придется еще раз лезть черту в зубы.

- Если надо, то наше дело солдатское. Вытерпим.

- Молодец, другого ответа не ждал.

Сохатый решил зайти второй раз километров на десять севернее, чтобы расширить район поиска.

- "Маленькие", если горючее есть, то пойдем еще раз, - обратился Иван по радио к сопровождающим его летчикам.