Герхард Больдт - Гитлер. Последние десять дней. Рассказ очевидца. 1945

Другой скандал, в котором был замешан Гудериан, связан с генералом СС Фегелейном, постоянным представителем Гиммлера в ставке фюрера. Как известно, Фегелейн отличался чересчур заносчивым и грубым обращением со старшими по званию заслуженными офицерами вермахта и государственными деятелями. Хотя ему было всего 37 лет, он не стеснялся бесцеремонно прерывать любого докладчика, невзирая на возраст и должность, своими, подчас нелепыми, репликами и замечаниями. Как-то в марте 1945 г. на одном из регулярных совещаний Гудериан описывал обстановку, сложившуюся в Померании. Внезапно Фегелейн перебил его, заявив, что все названные факты и цифры лживы, и предъявил в подтверждение имевшиеся у него данные. Позднее оказалось, что представленные Фегелейном сведения абсолютно не соответствовали действительности.

Героем наиболее разительной из этих личных схваток в верхних эшелонах власти Германии следует, безусловно, считать Германа Геринга, которому под конец все чаще давали почувствовать, что фюрер не испытывает к нему прежнего доверия. В последние недели Геринг появлялся на публике в форме военно-воздушных сил без орденов и медалей, вероятно полагая, что в суровых условиях ведения войны целесообразнее одеваться попроще, временно отложив в сторону нежно-голубой френч из тонкой оленьей кожи, красные сапоги из русской кожи, золотые шпоры, замысловатую шляпу и другие изысканные принадлежности верхней одежды, в которых все привыкли его видеть. Судя по всему, его все меньше и меньше интересовали чисто фронтовые проблемы. В прежние времена он при обсуждении положения на фронтах имел обыкновение низко склоняться над разложенными на столе штабными картами, загораживая своей массивной фигурой обзор стоящим за его спиной участникам совещания. Прерывая докладчика — Гудериана и Йодля — на полуслове, он имел привычку, подкрепляя свою точку зрения, водить жирными пальцами по карте, хотя его реплики очень часто обнаруживали полную неосведомленность в военных делах. На одном из последних совещаний в ставке фюрера рейхсмаршал авиации, демонстрируя, как обычно, плохие манеры, превзошел самого себя. Мы, все присутствовавшие, стоя окружали стол с разложенными на нем штабными картами, только Геринг сидел на стуле напротив Гитлера. Слушая выступления военных, Геринг всем своим видом показывал, что ему скучно; он постоянно зевал, и его лицо выражало неподдельное утомление. В конце концов он, не выдержав, уперся локтями в крышку стола и уткнулся массивной головой в лежащий перед ним портфель из зеленой марокканской кожи. Гитлер как будто не замечал его вовсе. Очень возможно, что Геринг действительно спал, когда Гитлер тихо, почти мягким голосом, попросил его приподнять локти и позволить сменить карту.

На другом совещании в имперской канцелярии, когда генерал Кристиансен отчитывался об обстановке в воздушном пространстве, Гитлер, остановив его на полуслове, поинтересовался, сколько истребителей новейшей конструкции уже сошло с заводских конвейеров. Кристиансен попробовал уклониться от прямого ответа, но из его слов и так было ясно: ни один самолет еще не поднялся в воздух. Какое-то мгновение Гитлер не шевелился и не произносил ни слова. Но вот его кулаки судорожно сжались, по бледному лицу забегали красные пятна, и он, обращаясь через стол к рейхсмаршалу, в бешенстве крикнул: «Нет смысла держать ваше люфтваффе, Геринг, в качестве самостоятельного рода войск!» За этим последовала неистовая брань. Гитлер грозился расформировать военно-воздушные силы, подчинить их руководству сухопутных войск. Полностью утратив контроль над собой, Гитлер в присутствии всех нас, обращаясь с рейхсмаршалом как со школьником, вопил, что разжалует Геринга в солдаты и отправит на фронт рядовым. Когда Гитлер немного успокоился и утих, Геринг поспешил в приемную, где торопливо пропустил несколько рюмок коньяку. И как это часто бывало, когда Гитлер выходил из себя, участники совещания один за другим постарались незаметно улизнуть в приемную, чтобы — боже упаси! — не стать следующим объектом вспышки гнева фюрера. Если в подобной ситуации все же возникала необходимость продолжить обсуждение других вопросов, то адъютанты и помощники вновь приглашали своих начальников в совещательную комнату.

Помимо всего прочего, март 1945 г. был месяцем острейшей кадровой проблемы. Трудно стало находить достаточно опытных военачальников, способных в тяжелейших условиях продолжать войну. На одном из рабочих совещаний Гудериан напомнил Гитлеру о генерал-фельдмаршале Эрихе фон Манштейне и предложил снова использовать его в действующей армии. Как известно, Манштейн провел наиболее успешные военные операции в южном секторе Восточного фронта, командуя 11-й армией, штурмом взял Севастополь. В свое время, в начале войны, в качестве члена Генерального штаба он принимал участие в разработке почти всех крупных военных кампаний на востоке. Однако он совершил «непростительную ошибку», неоднократно указывая фюреру на его промахи при подготовке и осуществлении важных операций, прежде всего на Восточном фронте. Когда Гудериан опять напомнил о Манштейне, то Гитлер в ответ заметил: «Если бы у меня было сорок прекрасно оснащенных дивизий, способных нанести врагу сокрушительный удар, то на роль командующего этой группой войск мог бы претендовать только фон Манштейн. Из всех членов Генерального штаба он, пожалуй, самый талантливый. Однако в нынешней ситуации он мне не годится. Фон Манштейн не верит в идеи национал-социализма и, следовательно, не в состоянии выдержать напряжения, связанного с военным положением Германии в эти дни».

Узнав о провале начатого 6–7 марта немецкого, наступления в районе венгерского озера Балатон и забыв, что наступление было предпринято по его личному приказу, Гитлер вновь пережил один из своих приступов необузданной ярости. Единственной причиной неудачи он считал отсутствие должной фанатичной преданности Великой Германии у командующего группой армий «Юг» генерала Отто Вёлера. Сжав, по обыкновению, кулаки, он кричал: «Вёлер всегда отрицательно и высокомерно воспринимал идеалы национал-социализма. У него нет ни малейшей фантазии и вдохновения. Разве можно ожидать от такого человека решимости и стойкости в трудных условиях?»

Вёлера немедленно отстранили от командования. Еще одной жертвой крайнего недовольства фюрера стал полковник фон Бонин. Его падение связано с крушением обороны на Висле в результате наступления русских, предпринятого 12, 13 и 14 января 1945 г. Перед этим Гитлер издал свой знаменитый приказ «о крепостях», которые требовалось защищать при любых обстоятельствах «до последнего человека и последней капли крови». Причем вовсе не следует думать, что в данном случае под «крепостью» подразумевались хорошо укрепленные города или оборонительные сооружения из бетона и стали, с обширными запасами продовольствия и боеприпасов, мощным артиллерийским вооружением и крупным гарнизоном, занимающие удобные стратегические позиции, позволяющие выдерживать длительное время мощный натиск неприятеля. Напротив, отдавая приказ, Гитлер имел в виду такие беззащитные города и населенные пункты, которые он перед вражеским наступлением или уже в ходе его произвольно причислял к категории «крепостей», исходя из собственных, субъективных мнений о важности того или иного рубежа. За малым исключением они не имели ничего общего с бытующими в народе традиционными представлениями о крепостях и обозначали лишь территории, которые, как полагал фюрер, необходимо было удерживать во что бы то ни стало.