Олег Смыслов - Степан Бандера. «Икона» украинского национализма

Летом 1930-го после очередного нападения на почтовый дилижанс Головинского арестовывают, а затем во время следственного эксперимента его убивают при попытке к бегству.

Боевую рефентуру доверяют возглавить Барановскому-старшему. Вообще-то Роман собирался порвать с организацией. Ему не хватало средств для лечения, и он всё чаще пропадал на курортах. Однако это учтено не было. Да и тех денег, которые просил Барановский, ему не дали.

Поэтому после очередного приступа и нескольких дней, проведённых в бреду, Роман передаёт записку львовскому комиссару полиции Чеховскому и просит о встрече.

Она состоялась, как и положено в таких случаях в ресторанчике. Барановский получил на лечение деньги и стал тайным информатором комиссара. А тот, в свою очередь, оговорил с агентом варианты контактов и не стал информировать своих начальников.

Выполняя фактически роль Азефа, Барановский выполнял все задания Чеховского, при этом выдавая исполнителей. Взаимовыгодная сделка действовала эффективно.

Но однажды комиссар перестал платить и жёстко потребовал выдать всю сеть боевиков ОУН в Галичине. И Барановскому ничего не оставалось, как организовать теракт против самого комиссара. Его убили 22 марта 1932 года в львовском парке два боевика. Одним из них был Шухевич, а другим Березинский.

Кандидат исторических наук К. Бондаренко в одной из своих статей говорит, что во время проведённого расследования полиция нашла расписки Романа Барановского, который тщательно документировал суммы, полученные от Чеховского. «Барановский был задержан и допрошен с пристрастием. Во время следствия он сразу же признался в том, что сотрудничал с польской полицией. Это признание стало настоящей бомбой. Украинская и польская общественность взорвалась! Сотни мифов и стереотипов были моментально разрушены. Семья Романа Барановского выступила с заявлением о том, что они отказываются от своего сына. Ярослав долгое время не мог прийти в себя и поверить в достоверность информации, он считал это провокацией. Но во время проведения показательного процесса в Самборе по делу об убийстве Голуфко Роман Барановский подтвердил свои показания. Сомнений не было — он оказался предателем. Позже, в 1936 году, он умрёт в тюрьме при невыясненных обстоятельствах. По одним данным, он умер от туберкулёза, по другим — был застрелен при попытке бегства.

Ярослав Барановский — к тому времени член Провода ОУН — явился к Коновальцу и потребовал, чтобы его, Ярослава, исключили из высшего руководящего органа Организации. Коновалец ответил отказом и подтвердил, что и в дальнейшем ему доверяют. Ярослав — несмотря на предательство брата — стал генеральным секретарём ОУН.

В это же время у него наметился ещё один конфликт. На личной почве. В 1933 году Ярослав сделал предложение красавице брюнетке Анне Чемеринской, которая также была активистской ОУН. Анна согласилась, и вскоре молодожёны поселились в Вене. Незадолго до этого у Анны появился другой ухажёр — Степан Бандера. Внешние данные и социальный статус Барановского были явно выигрышны. Высокий стройный красавец атлетического телосложения, с потрясающим чувством юмора и галантными манерами, не последний человек в националистической организации, который мог бы после провозглашения независимости претендовать на пост министра иностранных дел Украины… И как противовес ему — маленький, с большой головой и фанатическим блеском в глазах студент Бандера, мало чем пока выделяющийся из среды таких же, как он, революционеров-боевиков, «пушечного мяса» Организации».

Забегая вперёд, лишь отметим — в 1941 году Барановский отойдёт от активной деятельности, а в 1943 году будет убит бандеровцами. Бандера не простил ему многого, в том числе и Анны Череминской.

Но вернёмся к интересному рассказу О. Россова и Е. Назарова.

«Бандера же продолжал свою линию, создав в противовес проводу украинских националистов (ПУН) во главе с Мельником Революционный провод украинских националистов (РПУН) во главе с самим собой и своими друзьями по годам обучения во Львове, подпольно-террористической работе на территории Западной Украины и тюремным заключениям.

Ещё более красочная характеристика раскола даётся в другом документе зарубежного агента НКВД: «…Чтобы понять сущность конфликта между Проводом ОУН мельниковцев и Революционным проводом ОУН бандеровцев, необходимо знать, что конфликт в ОУН начался не с 1940 года, а с самого начала её существования.

Конфликты в ОУН с самого же начала существования имеются не только в Главном проводе, но и во всех отраслях и степенях. Конфликты имеются равно как в Краевом проводе ОУН, так же и в маленьком селе, где есть одно звено ОУН…

В Главном проводе ОУН конфликт начался ещё задолго до 1940 года, только ПУН, будучи чрезвычайно сильным, не допускал ревизии.

В 1938–1939 гг. Краевой провод ОУН достаточно хорошо противопоставлял себя ПУН. Не хватало только некоторых энергичных людей возглавить это движение. И случилось, Польское государство пало, из тюрьмы вышли матёрые оуновцы, которые в прошлом являлись проводниками, они не могли забыть Главному проводу то, что они сидели в тюрьме, а члены Главного провода гуляли себе безопасно в других государствах, где им абсолютно ничем не грозило.

В дополнение всего, Сеник отдал в руки польской разведки оуновский архив. Таким образом, посадил в тюрьму многих краевых руководителей ОУН.

Не забыл Бандера Степан и того, что член ПУН Череминская дала ему пощёчину за нечестное поведение…

Когда Степан Бандера вышел из тюрьмы, его пригласил полковник Мельник участвовать в ПУН, чтобы он работал с ним по своим способностям. Однако уже было поздно. Дело уже было обсуждено…»

Кстати, насчёт пощёчины. Один из бывших соратников, Мирон Матвиейко, дал весьма красноречивую характеристику Бандере в связи с его поведением в семье и по отношению к женщинам: как он избивал собственную жену и сожительствовал с жёнами своих подчинённых. Поэтому реакция женщины более чем понятна. Бандера такого не простил и стал мстить: «…Анну Чемеринскую обвиняют в сотрудничестве с Барановским, в предательстве членов и дела ОУН…»

Кроме того, бандеровцы утверждали, что «личность полк. Мельника была малоизвестна, не внушала политического доверия по причине многолетней непричастности к деятельности подполья и тесного сотрудничества с католическими кругами…», «…напряжение ещё более обострилось в связи с созывом в 1939 году 2-го, т.н. Римского конгресса. Причиной явилось то, что на конгрессе Край представляли всего только два делегата, в то время как абсолютное большинство участников конгресса представляли ОУН эмиграции. Последние зачастую в отрыве от жизни в Крае подходили к решению конкретных программных или других вопросов…», «…крайнее напряжение наступило только после начала войны, когда выяснилось, что в Проводе нет ясного представления, какую же политику должна проводить организация в Крае, к чему ей необходимо готовиться, что существует только лишь неясная надежда на положительное отношение к украинскому делу со стороны Германии. Это привело к тому, что фактически организация в Западной Украине оказалась не подготовленной к приходу большевиков и окончательно дезорганизованной…».