Михаил Филин - Ольга Калашникова: «Крепостная любовь» Пушкина

«Титулярная советница из дворян» быстро нашла применение ассигнациям, полученным от Александра Пушкина. 9 января она, с некоторых пор остро нуждавшаяся в прислуге, приобрела за 400 рублей «крестьянскую жёнку вдову Стефаниду Мартынову с дочерью ея Анною Даниловою и с сыном незаконноприжитым Алексеем Козьминым». Купчую вместо Ольги подмахнул брат, Гаврила Калашников, возвратившийся (увы, на щите) из златоглавой столицы. В те же сроки Ольга Михайлова Ключарёва купила — и снова на своё имя — одноэтажный пятистенный домик в Лукоянове, на берегу речки Теши[207]. На мужа она окончательно махнула рукой.

А Вассе Калашниковой было уже не до благополучия дочери: после Рождества она вконец сдала и медленно уходила. В январе Михайла оповестил Пушкиных, что его Бавкида находится «на смертном одре» (XV, 104). Но ещё два месяца Ольгина мать маялась и отмучилась лишь в марте, во дни Великого поста. «…Моя старуха в сей жизни молила Бога и в вышней обители тоже будеть молить за вас, — писал Михайла Калашников Александру Пушкину, — мы лишились сего марта 11 числа; я, дочь и сын молили за ваше здравия Бога, естли бы вашей руки помощи не было то и нечем бы было и предать земли…» (XV, 118–119). Выходит, что и похороны усопшей были оплачены из пушкинских денег.

Вскоре после сороковин, в конце апреля или начале мая 1834 года, Ольга Ключарёва родила сына Николая[208]. Однако и третий её ребёнок умер в младенчестве: спустя три месяца, 3 августа, в метрической книге болдинской Успенской церкви была сделана запись о его смерти[209].

Сверх того, Ольга лишилась звания помещицы Горбатовского уезда. Вернувшийся несолоно хлебавши из Москвы Ключарев узнал, что Новинки утрачены, проданы с аукциона. После бурных семейных сцен Павел Степанович сбежал в Лукоянов, где поступил на какую-то неказистую службу[210].

Земля уходила у отца с дочерью из-под ног, но они крепились, надеялись сохранить свою власть в имении. И залётному дворянину Иосифу Пеньковскому дружина Калашниковых дала отчаянное сражение.

В многомесячной схватке противники не гнушались никакими средствами. К примеру, И. М. Пеньковский страдал болезнью глаз — и, ухватившись за это, Калашников стал уверять Александра Пушкина, будто «опекун ничего не видить» (XV, 104). Иосиф Матвеевич не остался в долгу и отписал Сергею Львовичу, что Михайла «проводит время приятное после потери своей жены»[211]. Размен подобными наветами не прекращался.

А Ольга Ключарёва не только присматривала за семейным хозяйством[212], но и в селе подвизалась, при случае подавая на людях голос. Скорее всего, она и направляла старого отца, возглавляла поход против И. М. Пеньковского. И тому порою приходилось туго: ведь Ольга Михайлова была второразрядной, но дворянкой, ровней Иосифу Матвеевичу, и, следственно, по-господски осадить или застращать нахрапистую молодицу он не мог.

Делать ставку на одни оговоры «бывших начальников»[213] И. М. Пеньковский не собирался: превозмогая недуг, управляющий повседневно трудился. «До описи Имения недопущу, постараюсь выплатить, какое небудет взыскание», — уверял он Сергея Львовича[214]. В другом письме Иосиф Матвеевич предстал ригористом: «Я очень давно знаю все притворства и хитрости Крестьян, вступив в Управление Вашего Имения, я взошёл подробно во все части и уже очень много по знакомился с Крестьянами болдинскими — точно есть многие любители Кабака, но Я строгие меры предпринял, другие уже закаились нетолько вино пить, даже и мимо кабака ходить»[215]. Появились у него и вроде бы разумные прожекты: «Болдинская земля непременно требует удобрения. Крестьяне некоторые старательны, возют позём[216] на пашьню, однако редкие, удругих просто валяется по дворам позём, или вывозют на улицу, дабы очистить двор — Селовая пашня тоже требует удобрения, очень хорошо былобы за вести скотской двор, без етаго невозможно удобрить земли…»[217]

Более всего старался И. М. Пеньковский преуспеть в главном для владельцев имения вопросе — финансовом. Он выплачивал «взыскания» в Опекунский совет и тем самым отодвигал потерю имения, продавал зерно и коноплю, собирал «по частям года» оброчные суммы и недоимки. «Душевно бы желал доставить Вам более доходов, — написал он однажды C. Л. Пушкину, — естлибы были средства приобрести»[218].

Но чудесных «средств» тогда попросту не существовало: Болдино находилось в аховом состоянии, было буквально «на волос от полного разорения» (XV, 179, 330). Работники умирали в огромном количестве: со времени 7-й ревизии (1816) население Болдина увеличилось только на 13 душ, а Кистенёва — на 47. Мерзость запустения усугублялась двоевластием: Калашниковы, отец и дочь, всеми силами, причём открыто, противодействовали начинаниям нового управляющего. «Прошу меня известить, Милостивый Государь Сергей Львович, — терял терпение И. М. Пеньковский, — накаком положении должен жить Мих<айло> Иван<ов>»[219].

Однако вместо разъяснений Иосиф Матвеевич вскоре стал получать из Петербурга «неудовольствия» — одно за другим.

Там, на Неве, от И. М. Пеньковского ждали не деклараций и не грёз о позёме, но денег, единственно денег — значительно больших, нежели поступало прежде от Михайлы. Когда же Пушкины уяснили, что их доходы за истекший период едва выросли, а имению вновь грозит катастрофа, то стали подумывать об очередной субституции. В начале весны 1834 года было решено, что Болдино возьмёт в свои руки Александр Пушкин[220]. Тот не только завёл «Щёты по части управления Болдина и Кистенёва», но и наметил возвести в управляющие собственного дворецкого, тридцатилетнего Василия Калашникова, брата Ольги. Сделать из него продолжателя династии наместников поэт собирался осенью, по приезде в село. Пока же он приказал Василию готовиться к отъезду; а сам направил опальному И. М. Пеньковскому строгую директиву:

«Батюшке угодно было поручить в полное моё распоряжение управление имения его; по сему утверждая доверенность им данную вам, извещаю вас, чтобы отныне относились вы прямо ко мне по всем делам, касающимся Болдина. Немедленно пришлите мне счёт денег, доставленных Вами Батюшке со времени вступления Вашего во управление, также и Вами взятых в займы и на уплату долга, а за сим и сколько в остатке непроданного хлеба, несобранного оброка и (если случится) недоимок. Приступить Вам также и к подворной описи Болдина, дабы оная к сентябрю месяцу была готова.