Соня Бергман - Полина Виардо. Последняя волшебница

Глава 13

Любовный треугольник

Страстность и неистовство игры на сцене — вот в чем был залог ее успеха у северной — сдержанной, но отнюдь не хладнокровной, — русской публики. Возможно, планы Жорж Санд и Полины Виардо насчет того, что пост одного из директоров Grand Opera откроет юной мадам Виардо путь на сцену Большой Оперы, были задуманы неплохо, но они с треском провалились. В знаменитом театре началось яростное противодействие явлению новой звезды, которая обещала, походя, заткнуть за пояс всех примадонн вместе и каждую по отдельности. Луи подал в отставку, но и это не помогло. И именно в это нелегкое время пришло приглашение от тенора Рубини, который формировал состав Итальянской оперы в Петербурге. И тогда в их жизни появился Иван Тургенев — молодой русский дворянин, безумно влюбленный то ли в Полину, то ли в ее талант. Впервые он увидел ее на сцене, когда Итальянская опера гастролировала в Санкт-Петербурге. Увидел — и «пропал». Иван в это время окончил курс Берлинского университета. Год провел у матери в Спасском, пережил сначала плотский роман со своей белошвейкой, потом «идеальный» — с Татьяной Бакуниной и был уверен в своей мужской неотразимости. Начал писать: издал рассказ «Параша», подруживший его с Белинским и Некрасовым. Поступил на службу в канцелярию Министерства иностранных дел, но вскоре подал в отставку: он искал службы легкой, которая давала бы ему возможность заниматься литературой и ездить за границу, а начальник (им был Владимир Иванович Даль, будущий автор «Толкового словаря живого великорусского языка») требовал и впрямь дело делать. В обществе, впрочем, Тургенева успели полюбить («Что за человек!.. Поэт, талант, красавец, богач, умен, образован, двадцать пять лет — я не знаю, в чем природа отказала ему!» — отзывался о встрече с ним Достоевский). Казалось бы, жизнь улыбалась ему, но… В своей «Переписке» он совершенно четко обрисовал то состояние, в которое повергла его любовь к Полине: «С той самой минуты, как я увидел ее в первый раз, — с той роковой минуты я принадлежал ей весь, вот как собака принадлежит своему хозяину… Я… я уже не мог жить нигде, где она не жила; я оторвался разом от всего мне дорогого, от самой родины, пустился вслед за этой женщиной…. В немецких сказках рыцари часто впадают в подобное оцепенение. Я не мог отвести взора от черт ее лица, не мог наслушаться ее речей, налюбоваться каждым ее движением; я, право, и дышал-то вслед за ней…». И так будет всегда, всю оставшуюся жизнь…

Кто бы мог подумать, что этот заурядный и посредственный «охотник и стихоплет» вскоре станет великим писателем, известным всей Европе? Войдет в историю? Что он напишет либретто к нескольким операм Полины Виардо? Что из-за него Полина выучит русский язык, и в камерные концерты будет обязательно включать русские романсы?

Портрет Тургенева, написанный ее рукой, показывает отнюдь не тот образ, который приличествовал бы солидному классику. На этом портрете можно рассмотреть совершенно другого Тургенева — красавца — мужчину, с узким нервным лицом, благородными чертами и пылающими глазами. Могла ли совсем молодая женщина — ей тогда не было двадцати пяти — устоять перед ним? Она была доброй и по-настоящему человечной.

Узнав, что дочь Тургенева, плод его юношеского увлечения крепостной крестьянкой, подверглась унижениям со стороны бабушки, Полина предложила взять девочку к себе. В ее семье Пелагея, переименованная в Полину, и прожила до своего совершеннолетия. А Тургенев… Тургенев так никогда и не женился, хотя мечтал о собственном доме. Много раз он пленялся юной свежестью девиц на выданье, но всякий раз остывал, не обнаружив в них и следа того мистического пламени, которое так красило Полину… Того священного огня, который превратил посредственного стихоплета в великого писателя. Ей было тридцать шесть, когда страсть перешла в мучительную дружбу…

В том же 1850 году Тургеневу пришлось после трех с половиной лет пребывания за границей отправиться в Россию, где тяжело болела его мать. Вернется он во Францию не скоро — через шесть лет.

На прощание Тургенев пишет письмо Луи Виардо: «Я не хочу покинуть Францию, мой дорогой хороший друг, не выразив мои чувства и мое уважение к вам и не сказав, как я сожалею, что мы должны расстаться. Я оценил совершенство и благородство вашего характера, и вы должны верить мне, когда я говорю, что никогда не буду по-настоящему счастлив до тех пор, пока с ружьем в руке, рядом с вами снова не пересеку любимые равнины Бри».

Читая эти строчки признания Тургенева, становится не по себе. Сразу ощущается неестественность в отношениях между Луи и Тургеневым, преувеличенность или даже наигранность его чувств к адресату, сквозь буквы и слова проступает нечто другое, невысказанное или высказанное в лукавой и превратной форме. Конечно же, автор письма мечтает вернуться на любимые равнины Бри, то есть в Куртавнель. Но манит его туда не «дорогой хороший друг», а его жена. И без нее он действительно никогда не будет «по-настоящему счастлив».

Между тем, отношения Тургенева с мужем Полины претерпевали изменения.

«Во взаимных отношениях совершенно седого Виардо и сильно поседевшего Тургенева, несмотря на их дружбу, ясно выражалась приветливость полноправного хозяина, с одной стороны, и благовоспитанная угодливость гостя — с другой». Понятно, что прибывший в Париж за год до того Тургенев еще только осваивал новую ситуацию, искал себе места «на краешке чужого гнезда» — напишет об видимых отношениях Тургенева Фет, побывавший в Куртавнеле в 1857 году. Иная картина вырисовывается из письма Луи, обращенного к жене и написанного в Баден-Бадене 26 ноября 1865 года. В нем обиженный муж говорит, что ему кажется, что Полина уважает русского писателя больше, чем его, что он, Луи, становится для нее лишним. «Я желаю всем моим существом, — пишет он дальше, — чтобы мое сознание отключилось, чтобы мое сердце было спокойно и полно тобой…» И дальше звучит отчаянный призыв «прогнать этих порочных разноцветных дьяволов, восстановить мой покой и веселость, наполнить меня счастьем и гордостью за тебя, мою жену и подругу». Ощущение того, что в отношениях мужа и жены наметилась трещина, что в баденский период Луи уже не видит себя в сравнении с Тургеневым «полноправным хозяином», да и тот уже не «угодливый гость». В это время Луи — старик, ему шестьдесят пять лет, тогда как Полине — сорок четыре, Тургеневу — сорок шесть. В отличие от того, куртавнелевского Тургенева, баденский — всемирно известный писатель, друг и сотрапезник столпов французской литературы: Флобера, Золя, Мопассана, братьев Гонкуров.

Полина Виардо, готовя к изданию переписку с Тургеневым — а из пятисот его писем к ней сегодня известны лишь триста, — изъяла из нее все компрометирующие факты, зачернила все «неудобные» места. Из ее собственных писем к Тургеневу в прессу попали всего двадцать — ничтожно мало, если учесть, что переписка была регулярной. Полина не собиралась открывать публике свои личные тайны. Оба — она и Тургенев — хранили эти тайны от чужих глаз, видимо договорившись — один раз и на всю жизнь. От Тургенева друзья могли слышать только жалобы на недосягаемость возлюбленной. И не в последнюю очередь связано это было с Луи Виардо, которого бы травмировало иное, кроме дружески-влюбленного, отношение к его жене.