Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

Только теперь, когда до истечения срока субсидии оставалось не больше двух недель, правительство зашевелилось, но как?! Потратив еще неделю на пустые разговоры со сторонами о методе заключения коллективного договора, Болдуин 26 апреля пригласил к себе Генсовет и, изобразив отчаяние на лице, просил высший орган тред-юнионистского движения вмешаться в ход событий, так как-де он сам бессилен что-либо сделать для мирного урегулирования конфликта. Умысел премьера тут был простой: использовать авторитет Генсовета для того, чтобы заставить горняков пойти на уступки шахтовладельцам. Генсовет должен был стать дубинкой в руках правительства для приведения к покорности углекопов. И Генсовет унизился до такой роли!

Да и как могло быть иначе? Никакой подготовки — ни психологической, ни материальной — к серьезной борьбе с капиталом Генсовет не предпринял. А грозные события неудержимо надвигались все ближе и ближе. Теперь речь шла уже не о месяцах или неделях, а о немногих днях, может быть, даже часах. Члены Генсовета чувствовали себя, как в западне, из которой не знали как вырваться. Ленсбери мне в эти дни рассказывал:

— Генсовет думает только о мире… Принципиально и практически он не перестает напоминать, что является противником всеобщей стачки.

Вот при таких обстоятельствах началось «вмешательство Генсовета» в ход событий. По существу оно свелось к тому, что Генсовет стал требовать от горняков пойти на уступки предпринимателям. Тон теперь задавал Джимми Томас, крупнейший тред-юнионистский лидер тех дней, полновластный «хозяин» союза железнодорожников. Так как Томас сыграл чрезвычайно важную роль во всеобщей стачке 1926 г., на его личности стоит остановиться несколько внимательнее.

Томас, валиец по национальности, был очень умен, энергичен, необыкновенно ловок и насквозь коррумпирован. В прошлом он имел серьезные заслуги перед членами своего союза в увеличении их заработной платы, но чем выше поднимался он по ступеням тред-юнионистской лестницы, тем быстрее шел процесс его внутреннего разложения. Капиталистический мир действовал при этом испытанными средствами. Началось с «подарков», которые Томасу делали в подходящих случаях железнодорожные компании; потом пошла игра на бирже, в которой друзья Томаса из предпринимательских кругов давали ему «полезные советы»; потом в руках у Томаса оказались большие деньги; потом Томас сам стал очень богатым человеком. Все это не могло не сказываться на его психологии, на его образе жизни. С его именем была связана «черная пятница»; 15 апреля 1921 г., когда по договоренности между горняками, транспортниками и железнодорожниками должна была начаться общая стачка, Томас в самый последний, момент изменил своему слову, сорвал общее выступление и обрек горняков на поражение. Несмотря на все это, Томас благодаря своей ловкости и демагогическому искусству умел одурачивать членов своего союза и к середине 20-х годов ухитрялся не только сохранять репутацию крупнейшего тред-юнионистского лидера, но и занимать видное место в лейбористской партии. Он был министром колоний в первом лейбористском правительстве Макдональда, а после того стал проповедником объединения правых лейбористов, либералов и левых консерваторов в одну большую коалицию, которая должна править Британской империей.

И вот такой-то человек стоял во главе железнодорожников в столь ответственный момент! Томасу с самого начала не нравилась идея «стачки сочувствия» в помощь горнякам, и он вел кампанию против нее в рядах своего союза. На заседаниях Генсовета он кричал, обращаясь к горнякам: «Мы не желаем для других таскать каштаны ив огня!» На совместных заседаниях Генсовета и Федерации горняков происходили бурные сцены, о которых секретарь горняков А.Кук вскоре после окончания стачки писал:

«Я сталкивался с запугиванием со стороны предпринимателей. В 1920–1921 гг. я имел опыт переговоров с различными министрами. Однако ни предприниматели, ни правительство никогда не пытались в такой мере запугать нас и принудить согласиться на понижение зарплаты, в какой это пробовали сделать некоторые союзные лидеры»[14].

Тактика Болдуина, таким образом, не только превращала Генсовет в дубинку правительства, но и вносила раскол в ряды рабочего движения. Какой успех для буржуазного лагеря!

Горняки тем не менее твердо стояли на своем, а роковая дата 1 мая приближалась… Генсовет реагировал на это какой-то оргией заседаний. Так, например, 28 апреля состоялось целых шесть заседаний, в которых участвовали Генсовет, Федерация горняков, шахтовладельцы и правительство. Но никакого соглашения не намечалось. 28 апреля вечером Хикс заявлял буквально следующее:

— Никакой всеобщей стачки не будет. У Болдуина в кармане не одна последняя карта, которую он предъявит за час до истечения срока. Он спасет положение и теперь, как спас в июле прошлого года.

В тот же день, 28 апреля, собралась национальная конференция горняков, но ввиду неясности положения заседания ее были отсрочены. На следующий день, 29 апреля, была созвана конференция правлений всех профсоюзов. На ней присутствовало свыше тысячи человек, в том числе Макдональд и Гендерсон в качестве представителей лейбористской партии. Эта конференция ограничилась принятием довольно водянистой резолюции сочувствия углекопам, дальнейшие заседания были отсрочены впредь до выяснения ситуации. Ждали какого-то чуда, которое сразу развязало бы или разрубило гордиев узел, но бесплодно. Гордиев узел затягивался все туже, и напряжение в Лондоне и во всей стране с часу на час росло. В 11 часов вечера, т.е. за 24 часа до «рокового срока», левый член Генсовета — Персель заявил:

— Всеобщей стачки не будет. У Болдуина что-то есть.

30 апреля оргия заседаний продолжалась, Генсовет упрашивал правительство продлить субсидию угольной промышленности еще хотя бы на две-три недели для того, чтобы довести переговоры до конца, но правительство под давлением «экстремистов» на это не согласилось. С другой стороны, горняки категорически отказывались от какого-либо сокращения зарплаты, на чем теперь настаивали Томас и другие правые члены Генсовета. В полночь было созвано экстренное заседание двух конференций: горняков и правлений всех профессиональных союзов. Речи были кратки и дышали крайним раздражением против буржуазного лагеря. Однако конференции, не приняв никаких решений, разошлись до следующего утра. Перед самым концом Генсовет роздал правлениям тред-юнионов наспех за день перед тем составленную инструкцию, которая набрасывала план действий на случай возникновения всеобщей стачки. Только теперь лидеры тред-юнионов вспомнили о той подготовительной работе, которая должна была бы быть проделана по крайней мере три месяца назад.