Письма. Документы. Воспоминания - Исаак Ильич Левитан
Мой привет Вашим
Пред[анный] Вам
И. Левит[ан]
86. А.П. ЧЕХОВУ
Москва
28 дека[бря] [1897]
Дорог[ой] Антоний!
Чувствовал себя очень скверно все время, и потому, конечно, ни до кого, ни до чего дела не было; прости, потому и не писал тебе; да по правде сказать, я думал, что ты уже в Алжире.
Что ты деньги отосл[ал] Морозову, что ж делать, дело твое, но жаль, что ты послал их, когда мог лично передать (я был уверен, что вы встрети[тесь] с ним, ибо он уже недели две как в Ницце, Hôtel Bristol). Жаль, очень жаль, что так случилось. Я предполагал, что он зайдет к тебе, а он, вероятно, из лишней деликатности, этого не сделал. Жаль, досадно.
Как себя чувствуешь, милый, дорог[ой] Ант[он] Павл[ович], думаешь ли ехать в Алжир? Когда я приеду к тебе, ещ[е] не знаю.
Прости, нервы до того раздраж[ены], что не в состоянии писать. От души всяког[о] сч[астья]
Твой Левит[ан]
87. Е.А. КАРЗИНКИНОЙ
[1897?]
Хорошая Елена Андреевна, не могу, никак не могу прийти сегодня, ибо такая тоска на душе, такое настроение, что, право, кажется, достаточно малейшего нервного толчка, чтоб я расплакался, как ребенок. Лучше высидеть, перенести такое состояние и потом на люди. Если б я еще знал, что вы одни.
Преданный Левитан
1898
88. А.П. ЧЕХОВУ
[Москва]
26 ян[варя 18]98
Ах ты, полосатая гиена, крокодил окаянный, леший без спины с одной ноздрей, квазимодо сплошной, уж не знаю, как тебя еще и обругать! Я страдаю глистами в сердце!!! Ах ты, Вельзевул поганый! Сам ты страдаешь этим, [а] не я, и всегда страдать будешь [зачеркн.: этим] до конца дней своих! Не лелей надежды увидеть меня – я не хочу тебя видеть, противен ты мне, вот что.
Если и поеду в Ниццу, то, надеюсь, избегну встречи с тобой. Я и Морозова больше не пущу к тебе, а то и он заразится от тебя глистами в сердце, – страдай ты один!
А все-таки, не положить ли мне гнев на милость?! Где наше не пропадало, прощаю тебя, ты это мое великодушие помни.
Ехать еще на юг не могу теперь; вероятно, не ране[е] месяца, как мне удастся выбрат[ься]. Мн[е] говорила] М[арья] П[авловна], что ты едешь на Корсику, долго ли пробудешь там? Я там тебя настигну ли?
Очень рад, что Морозов тебе понравился, он хороший, только слишком богат, вот что худо, для него в особенности. Как показался тебе доктор его? Пожалуйста, кланяйся им.
Большой переполох вызывает у нас статья Толстого о искусстве[114] – и гениально, и дико в одно и то же время. Чита[л] ли ты ее?
Работы кончаю, говорят, что не дур[но], а, впрочем, черт их знает. Был на днях Третьяков, говори[л] о твоем портрет[е], он его видел, но предпочита[ет], чтоб Браз поехал к тебе, если тебе это удобно, и вновь попытался написать.
Тво[й] Левит[ан]
Р. S. Будь здор[ов] [1 зачеркн..], и постараемся быть живы назло врагам.
Р. S. Читал ли ты что-нибудь д’Аннунцио?[115] Дивный писатель; захлебываюсь, читая.
В начале зимы шесть картин Левитана были представлены на выставке русских и финляндских художников в Петербурге, которую устроил С.П. Дягилев. Выставка стала важным культурным событием.
В марте тяжело перенес тиф.
23 марта на собрании Академии художеств Левитану присвоили звание академика (29 из 46 присутствовавших членов собрания проголосовали за, 16 против и 1 воздержался). Академик – высшее звание, присваиваемое в профессиональном художественном мире в России в то время.
89. В. В. МАТЭ[116]
[Москва]
2 апр[еля 18]98
Дорогой Василий Васил[ьевич]!
Только что оправился после ужасной болезни – тифа, едва не унесшей меня, и спешу исполнить обещанное Вам – прислать этюд. Не знаю, понравится ли он Вам; если нет, то, будучи в Москве, сами выберете. Через две недели надо ехать за границу, куда смертельно не хочется. Мой сердечный привет Вашей жене и дочке.
Всего лучше[го]
Преданный] Вам
Левит[ан]
90. Т.И. БЕРЧАНСКОЙ
Москва
3 апреля [18]98
Только что оправился от страшной болезни – тифа, едва не унесшей меня. Я был совсем плох. Теперь немного оправляюсь и по приказанию доктора еду за границу, куда смертельно не хочется ехать. Просмотрел работы твоего сына – по-моему, дарование, вероятно, есть. Принадлежности для живописи пошлю с Петром, о котором, кстати, не имею ни› слуху ни духу вот уже около месяца. Он поехал в Питер и пропал. Может быть, уже в Одессе? Пишу на адрес Леона, ибо твой утерял. С Морозовым не говорил по делу Петра. Не могу не удивляться легковерности твоей, придающей большую цену словам Петра! По его словам, мне стоит только сказать несколько слов Морозову, и он выгонит в шею прежних покупщиков и возьмет его. Дико! Во всяком случае, попытаюсь.
Можешь меня поздравить: Академия художеств присудила мне звание академика; по теперешнему кодексу – звание это высший чин по художеству.
Привет всем твоим.
Твой Исаак
В Москве [буду] еще две, три недели.
91. С.П. ДЯГИЛЕВУ
[Москва]
[начало апреля 1898]
…только что оправился от ужасной болезни – тифа, от которого едва не ушел. Теперь переполнен радостью выздоровления.
В мае Левитан в четвертый раз отправился за границу на лечение, посетил Найгейм, Мюнхен, Париж. Лечение помогло, и он почувствовал себя лучше. В Мюнхене он посетил выставку «Сецессиона», где были представлены его полотна, которые пользовались большим успехом.
92. Е.А. КАРЗИНКИНОЙ
Наухайм
26 мая [1898]
Изо дня в день все собирался Вам написать, Елена Андреевна, и как-то все не удавалось. После Вашего отъезда мне много пришлось возиться с приисканием дачи, а потом, повозившись, пришлось ехать за границу, от чего окончательно устал. Теперь немного отхожу – и является для меня возможность черкнуть несколько строк добрым знакомым. Скажите, как здоровье Вашего отца и Ваше? Вы мне казались очень утомленной в день Вашего выезда из Москвы. Как теперь? Работали? Довольны? Ваши все здоровы? Было хорошо в Крыму? Пишу Вам на московский адрес, думая, что Вы уже вернулись.
Я принимаю ванны, хожу к немцу-доктору Шотту, который обещает совершенно восстановить сердце, думаю только, что врет проклятый немец!
Тоскую по обыкновению, нет хуже,
