Соломон Перел - Гитлерюнге Соломон

Прежде чем фрейлейн Кехи послала меня в соседнюю комнату на психотехнический тест, мы обменялись парой любезностей. Я чувствовал, что она за мной наблюдает. Прежде чем покинуть кабинет, я, конечно, не забыл произнести: «Хайль Гитлер!» — щелкнув каблуками. Живя в тоталитарном режиме, невозможно было узнать, что в действительности происходит в головах у других. Поэтому абсолютно разумным было не пренебрегать установленным ритуалом. Малейшая оплошность могла разрушить созданный мною образ. В кабинете рядом я должен был разобрать металлическую деталь на более мелкие фрагменты и в течение определенного времени снова собрать. Это небольшое задание мне следовало выполнить без ошибок, тогда успех обеспечен. Я сделал все возможное…

Я числился среди лучших. Я получил книги и учебники, о которых прежде знал лишь понаслышке, среди них были «Майн Кампф» Адольфа Гитлера и «Миф 20 века» Альфреда Розенберга, шефа по идеологии НСДАП. Следующие три года я до тошноты зубрил эти произведения, занимавшие в национал-социалистической идеологии ключевое место и служившие основой расовой теории.

Обычные дисциплины, которым обучают в школах всего мира, не сильно меня напрягали. Наоборот, занятия ими давали мне моральную поддержку и удовлетворение, я быстро схватывал все, чему меня учили. Один воспитатель в Лодзи сказал мне, что я стану профессором. В Гродно я тоже числился среди лучших в учебе и дисциплине, мое фото висело на доске почета старшеклассников. А вот что действительно угнетало меня до ужаса и почти что физической боли, так это расовая теория.

Теперь, спустя четыре десятилетия, мне, чтобы вновь выцарапать из памяти то, что я тогда вынужден был зубрить, приходится напрячь свою память. Для этого я погружаюсь в себя, отстраняюсь от внешнего мира, закрываю глаза, провожу пальцем по подбородку. И так возвращаюсь в классную комнату, сажусь на свое место в среднем ряду. Судорога и боль сводят живот. Все как тогда. Мне опять 17 лет, я, в форме со свастикой, сижу среди других, напряженно ожидая, что будет.

Сейчас откроется дверь и войдет учитель расовой теории. Он молод, светлые, коротко подстриженные волосы, тонкие очки в желтой металлической оправе. У него коричневая униформа СА и черные сапоги. Ученики встают навытяжку и орут как один: «Хайль Гитлер!» — опускают руки, снова садятся.

Все сидели неподвижно, вытянув шеи, вперив в учителя глаза. Особенно невыносимым было для меня минутное молчание. От напряжения мои кости похрустывали.

Учитель спокойно открывал классный журнал, медленно всех оглядывал, проверяя присутствующих, что-то записывал и начинал урок.

Положения теории, направленные против моего народа, заставляли меня внутренне кричать. Я застывал, сидя за своей партой, словно в плену, и с нетерпением ждал спасительного звонка. На переменах держался в стороне от других и пытался до следующего урока успокоиться.

Как только мог я находиться среди них, выслушивать тезисы, требующие смерти для еврейского народа, и при этом не потерять рассудок? Объяснение нахожу лишь в том, что всю эту ужасающую ситуацию я воспринимал не вполне осознанно. При этом я страдал от постоянного страха преследования. Мое неожиданно громко произнесенное имя или требование зайти к начальству тотчас же вызывали у меня ужасную мысль: настал мой последний час. Всякого незнакомца, оказывавшегося в поле моего зрения, я воспринимал как гестаповца, который пришел за мной.

Многие пассажи нацистского учения наводили на меня страх и ужас. Одна из глав учебника называлась «Характерные отличительные признаки евреев». Цель урока: «Узнай своего врага!» На стене в нашем классе висели для наглядности большие фотографии еврейских лиц в профиль и фас.

Можно было видеть изображения Вечного Жида — мужчину в шляпе, который опирается на палку, весь в лохмотьях, за спиной котомка. Надпись под рисунком гласила: «Такими они пришли с Востока…» На другом фото был изображен тот же еврей, но на этот раз с большим животом, красиво одетый, обвешанный золотом и бриллиантами, с сигарой во рту и хитрой улыбкой. Под его ногой немецкий крестьянин. И надпись: «…а такими они стали у нас».

Скрупулезно, с немецкой точностью обсуждалась каждая деталь, каждая часть тела, форма черепа. Список отличительных примет с каждым днем становился все длиннее и заполнил, наконец, всю доску. Рука усердного ученика Юппа, который хотел быть хорошим, не дрожа, все это подробно записывала. Лишь глаза настороженно смотрели вокруг: не обнаружил ли кто-нибудь в нем что-то не то. На мне обнаруживалось немало из этих признаков. Согласно этой «науке», еврея можно распознать по низкому лбу, вытянутому черепу, среднему росту (арийцу положено быть высоким), по длинному носу с горбинкой, обрезанию, плоскостопию и т. д. Однажды добавили еще и жесты. С этого момента я решил не сопровождать слова оживленной жестикуляцией. По крайней мере, это не должно было вызывать подозрений.

Страх преследования охватывал меня все больше. Неожиданно я получил поддержку. Произошло это во время чтения доклада о «народном свойстве нашей общины». «Союз немецкой крови» состоит из шести рас. Нордической среди них признана так называемая мужская. Ее представители обладают характером, который предопределяет власть, организацию, науку и культуру. Только их наделил Господь этими свойствами, следовательно, только они способны создать в мире порядок и спасти Европу от упадка: «Господь выбрал нас».

Политика фюрера и партии ставила своей целью ускорить распространение нордической расы посредством приобщения к ней менее привилегированных рас, таких, как финны, народы Западной Европы, румыны и восточные прибалты, у которых нордический элемент со временем был испорчен контактами с окружающими народами. В порядке «германизации» из Норвегии были присланы молодые люди, прошедшие перед этим тщательное обследование. В специальных учреждениях их спаривали с «абсолютно чистыми» арийскими женщинами. Плоды этих связей, названные «детьми солнца», предназначались в подарок фюреру. Большей частью их усыновляли семьи из СС или отправляли в специальные воспитательные учреждения.

Однажды, когда я сидел с друзьями в пивной в Брауншвейге, к нам подсело несколько студенток. Одна из них с гордостью рассказала, как к ним в университет пришел пропагандист и пригласил поучаствовать в выполнении приказа фюрера о поднятии рождаемости нордической расы. Он говорил о том, что заповедь «плодитесь и размножайтесь» есть высший закон народного общества. Я не спросил девушку, не упустила ли она возможность получить удовольствие. Одна моя знакомая, которая была участницей Союза немецких девушек[19] предоставила себя для этой цели без ведома родителей.