Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

Во время путешествия радиограмма принесла Эйнштейну весть о присуждении ему Нобелевской премии по физике за 1921 год. На церемонии вручения лауреат присутствовать, естественно, не мог.

Секретарь Шведской академии наук Кристофер Аурвиллиус информировал его: «Как я уже сообщал Вам телеграммой, Королевская академия наук на своем вчерашнем заседании приняла решение присудить Вам премию по физике за прошедший (1921) год, отмечая тем самым Ваши работы по теоретической физике, в частности, открытие закона фотоэлектрического эффекта, не учитывая при этом Ваши работы по теории относительности и теории гравитации, которые будут оценены после их подтверждения в будущем».

Но, естественно, свою нобелевскую лекцию в Гетеборге лауреат посвятил исключительно теории относительности, игнорируя формулировку Нобелевского комитета, успешно увеличивая армию своих сторонников.

– Классическая механика позволяет отличать (абсолютно) неускоренные и ускоренные движения; она также утверждает, что скорости существуют только в относительном смысле, зависящем от выбора инерционной системы отсчета… В соответствии с классической механикой существует «относительность скорости», но не «относительность ускорения». Вы согласны со мной, господа?..

Что касается денежного эквивалента Нобелевской премии, то Эйнштейн слово сдержал, и половину суммы передал Милеве.

Одновременно он старался всячески отгородиться по постоянного (порой бестактного) присутствия Эльзы рядом с собой. Последней каплей стал скандальный эпизод, случившийся во время поездки в Японию. Утром организаторы лекционного турне сообщили гостю, что на площади перед отелем ночью собралась толпа людей, жаждущих увидеть своего кумира. Эйнштейн вышел на балкон, поднял приветственно руки – и эти люди в оцепенении от восторга опустились на колени. Услыхав какую-то возню за спиной, ученый оглянулся и увидел, как на балкон в домашнем халате и бигудях выползает Эльза, тоже, видимо, вознамерившись пообщаться с японскими почитателями общей теории относительности. Осерчав, Эйнштейн тут же удалился в гостиничный номер и на ключ запер за собой дверь. Позже мисс Дюкас, наводя порядок на его письменном столе, обнаружила лист бумаги с простыми и ясными стихотворными строками:

Нелепое «мы» меня ставит в тупик:Ведь к ближнему в душу никто не проник,Любой договор недомолвки таит,За внешней гармонией хаос сокрыт.

И еще она слышала, как Эйнштейн строго-настрого предупреждал жену: «Говори о себе или обо мне, но о нас – не смей».

С тех пор в официальных и даже в приватных беседах Эльза не осмеливалась называть Эйнштейна просто Альбертом, предпочитая говорить: «мой супруг», «мой муж», «господин профессор». Но еще чаще как бы в третьем лице: «принесите господину Эйнштейну книгу», «Господину Эйнштейну необходимо. ..». А на вопрос, знает ли она теорию относительности, Эльза заученно отвечала: «Не очень. Зато никто в мире лучше меня не знает самого Эйнштейна».

(Ремарка. В общении с Милевой Марич Эйнштейн постоянно использовал только местоимение «мы»: «К нашим исследованиям…», «Если бы мы только могли начать нашу работу сразу же, завтра…», «Мы окажемся вместе и сможем довести нашу работу об относительности движения до победного конца…», «Как я счастлив, что нашел в тебе равноценное существо, которое является таким же сильным и независимым, как и я сам…».

Разумеется, с фрау Эльзой ученый не занимался какими-либо совместными научными изысканиями. Ее предназначение и призвание было в ином. Посему – просто к слову.)

А вот меморандум, заключенный некогда между Альбертом и Милевой, не утратил своей силы и во времена Эльзы. Дома ученый большую часть времени довольствовался одиночеством, избегая лишнего общения. Эльза так н не получила права переступать порог его рабочего кабинета. Хотя ее это, вероятно, обижало, но свою независимость и свободу Эйнштейн ценил выше идеалов супружеской верности.

А свиданий и приватных аудиенций с творцом теории относительности жаждали президенты, премьер-министры и короли, видные деятели науки, искусства и культуры.

Профессор Фрейд: «Вы отбираете ветер ветер у моих парусов!»

Первая встреча великих ученых состоялась 2 января 1927 года в Берлине во время рождественских праздников. Зигмунду Фрейду было семьдесят лет, он был еще плох после операции по поводу рака нёба. Боли и протез верхней части рта не позволяли словоохотливому доктору много говорить, поэтому он больше слушал. Находившийся под впечатлением книги Фрейда об анализе сновидений, Эйнштейн увлечен нежданно раскрывшимися перед ним тайнами человеческой психики и не скупился на комплименты автору. Однако выдающийся психиатр сразу понял: «Эйнштейн столько же понимает в психологии, сколько я – в физике».

И все же их неудержимо тянуло друг к другу В 1936 году, поздравляя Фрейда с 80-летием, Эйнштейн писал: «До самого последнего временил мог только чувствовать умозрительную мощь вашего хода мыслей, но не был в состоянии составить определенное мнение о том, сколько он содержит истины. Недавно, однако, я имел возможность слышать о нескольких случаях, не столь важных самих по себе, но по моему суждению, исключают всякую иную интерпретацию, кроме той, что дает ваша теория вытеснения и подсознания. Я был восхищен, столкнувшись с ними, поскольку всегда испытываешь восторг, когда большая и красивая концепция оказывается совместимой с реальностью».

В ответном письме почтенный доктор воздержался от благодарностей: «Должен сообщить вам, что я действительно был очень доволен услышать об изменениях в ваших суждениях – или, по крайней мере, о начале таковых. Я всегда знал, что вы «восхищаетесь» мною только из вежливости и очень слабо верите в любую из моих доктрин, хотя часто задавался вопросом, чем в них тогда восхищаться, если они неверны, то есть если они не содержат в себе серьезной порции истины? Между прочим, разве вы не думаете, что ко мне относились бы гораздо лучше, если бы в моих доктринах содержался большой процент ошибок и безумия? Вы настолько моложе меня, и я все еще надеюсь причислить вас к кругу моих «последователей» к тому времени, когда вы достигнете моего возраста. Поскольку я не буду знать об этом, то ожидаю соответствующего вознаграждения сейчас».

Они были похожи между собой. И уверенностью в своей правоте, и удивительным, хотя порой и мрачноватым, может быть мефистофельским (больше у Фрейда), чувством юмора, перманентной ироничностью, желчным сарказмом. И, наконец, тем, что для основателя современной физики, как и для основоположника современной психиатрии, главной персоной личных и научных событий всегда оставалась женщина, не так ли? При том, что и Альберт Эйнштейн избегал разговоров о своей первой жене, безропотной помощнице на начальном этапе его научных поисков Милеве Марич, и Зигмунд Фрейд предпочитал помалкивать о первом источнике своих необычных идей по имени Берта Паппенхейм.