Лаврентий Берия - «Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг.

Это — очень редкий момент в жизни даже очень крупных исторических фигур…

19 ноября 1942 г. могучей артиллерийской подготовкой (потом этот день станет Днём артиллерии) начался наступательный период Сталинградской битвы.

12 декабря 1942 г. Манштейн контрударом Котельниковской группировки предпринял мощную попытку деблокады 6-й армии Паулюса. И чаша весов колебалась до 24 декабря, когда начался решительный разгром войск Манштейна, завершившийся 30 декабря 1942 г.

Судьба Сталинградской битвы была решена.

1 января 1943 г. Северная группа войск Закавказского фронта перешла в наступление против 1-й немецкой танковой армии. Началась Северо-Кавказская операция войск Южного и Закавказского фронтов.

3 января был освобождён Моздок, 4 января — Нальчик, 10 января — Кисловодск, 12 января — Минеральные Воды и Ессентуки.

12 января 1943 г. началась наступательная операция Ленинградского и Волховского фронтов, была прорвана блокада Ленинграда.

Делом считаных дней было освобождение Великих Лук, Ставрополя, Армавира, Воронежа, Майкопа…

И было ясно, что теперь так будет до конца войны — только вперёд и только на Запад! До дневника ли тогда было Берии?

Думаю, это был период такого небывалого, эйфорического счастья, когда не хочется ничего записывать, не хочется оставаться наедине даже с самым близким человеком, а хочется быть на людях и с людьми.

Затем жизнь вновь вступает в привычную колею, если можно назвать привычной колеёй государственного масштаба работу во время динамичной Великой войны, до конца которой был ещё не один год, а целых два с половиной.

Не забыть дать указание снять с Эльбруса их тряпку и поставить наш флаг. Навечно!

Был у Кобы, говорю, за города медали есть,[118] надо медаль за оборону Кавказа. Коба говорит, ты его вначале очисти. Я говорю, за Сталинград уже есть, горячая.

Коба посмотрел, говорит: «Подожди, и за Кавказ будет».[119]

В Германии вводят тотальную мобилизацию. Хороший признак. Теперь они злее будут, но поздно спохватились. Думали взять русских на фу-фу. Сразу не вышло, а теперь х…й выйдет. Коба в прошлом году колебался, может дойти до границ и предложить мир. Теперь не получится. Пока дойдём, и мы и они уже в запале будем. Не добить их, снова эта шарманка будет. Придется бить до Берлина. Теперь точно побьем. Но меньше года не выйдет. И то не успеем.

Крепко нажали по металлу. Сдали доменную печь на Чусовском заводе за 7 месяцев. Рекорд! Надо строить новые мощности, Коба соглсен (так в тексте. — С.К.), сказал, готовь Постановление. Я говорю, надо сразу и по шахтам. Донбасс освобождаем, шахты надо приводить в порядок. Кивнул головой.[120]

Наградили людей за танки.[121] Результат есть, надо награждать. Хорошее дело, представлять людей. Дело к тому, что будем награждать за восстановление, за уголь и за новые стройки. В этом году новое строительство обязательно расширим по всем линиям. Сказал Тевосяну[122] и Вахрушеву,[123] готовьтесь.[124]

Предложил Кобе к концу года разрешить празднование Рождества. Мы к этому времени освободим много новых территорий, немцы там открывали храмы, а попы их где поддерживали, где как. Если мы вернемся, а храмы останутся, это оценят. А мы еще Рождество добавим. Получится хорошо. Союзники тоже оценят.

Коба послушал, говорит, а что, в дороге и верёвочка пригодится, давай.

Ребята вместе с Разведупром[125] обобщили материалы по положению на оккупированных территориях. Геринг до войны подготовил зеленую папку, как они будут проводить экономическую работу после оккупации. Теперь немцы действуют по этой папке и уже подобрался сильный материал. У них зеленая папка, а мы подготовим Черную Папку, ничего не забудем. Будет полный счет, не отвертятся.

Что-то устал. На юге было лучше.[126] Хоть и сложно там, а немного отдохнул. Даже отоспался. А сегодня товарищ Сталин сегодня[127] взорвался в присутствии Вячеслава, Анастаса и Георгия,[128] назвал змеей в очках. Не он первый. Обидно. Хорошо хоть, на грузинском выругал. Только Анастас и понял.

Понял-то понял, а не возразил. А Анастас знает меня еще с Баку, мог бы и вступиться. С двадцати лет работаешь как ишак, а тут кто-то сводит свои обиды. Возможно, Вячеслав. Не может простить, что товарищ Сталин забрал у него в 1942 г. танки и передал мне. Сами же танкисты и попросили.[129]

Георгий помалкивал. Я его тоже не раз выручал. И кого я только не выручал. Без спасибо.

Идет третий год войны. Конец видно, но далеко. Это лето будет переломным окончательно. Постепенно учимся управлять и воевать. На Кавказе дела сейчас пойдут.

Три года я в этой чертовой карусели. Наркомат, Ставка, Коба, телефоны, сон, Коба, Наркомат, Коба, телефоны. Каждый выбирает свое. А я даже не выбирал. Само получается.

Если иметь в виду Берию времён войны, особенно до февраля 1943 г., то в этот период он был «многостаночником» в наибольшей мере, чем когда-либо до или после этого. Как на заместителе Председателя Совнаркома СССР и члене Государственного Комитета Обороны с момента его образования 30 июня 1941 г., на нём лежали обязаности по контролю ряда чисто народнохозяйственных и оборонных отраслей.

Осенью 1942 г. как член ГКО и представитель Ставки Верховного Главнокомандования он сыграл выдающуюся роль в организации обороны Кавказа.

Разнообразны и велики были его обязанности как наркома объединённого НКВД СССР.

При всем этом Берии приходилось подстраховывать в сфере производства вооружений, самолётов, танков сразу нескольких своих коллег по высшему управлению страной.

Так, например, официально танкостроение по линии Государственного Комитета Обороны курировал В.М. Молотов. Однако Молотов, в силу своих деловых качеств, плохо подходил для оперативного руководства, особенно в технической сфере деятельности государства. И руководство танкостроительной промышленности часто обращалось за помощью именно к Берии. Он быстро входил в суть дела, в его наркомате — НКВД была хорошо поставлена информация и исполнительская дисциплина. Роль Берии в обеспечении Красной Армии танками профессионалы оценивали высоко всегда, тем более — в реальном масштабе времени, в войну. Молотов же был человеком внешне скромным (это проявлялось у него и в быту), но обладал немалым скрытым самолюбием и не мог не завидовать про себя тому, как лихо Берия справлялся с тем, что самому Вячеславу Михайловичу давалось с трудом или вообще не давалось.