Григорий Пенежко - Записки советского офицера

- Ну, дорогой, выноси и нас!

Заградительный огонь угасал, но когда танк Рябышева тоже вступил в его полосу, разрывы с новой силой стали вырываться из земли, поднялись стеной.

"Опоздали - перелёт!" - подумал я, обратив внимание на то, что разрывы отгородили от меня машину генерала.

- Этот пройдёт, - сказал Никитин и, захлопывая свой люк, крикнул мне:

- Закройтесь, наша очередь!

Но мне было не до этого. Одна мысль сменяла другую. Только я подумал: "Если снаряд ударит по верхним броневым листам, наш танк не выдержит", как мелькает мысль, что уже третий раз я вижу впереди стену разрывов, вырастающую после нескольких секунд тишины, что танк Рябышева успел проскочить раньше её появления, - значит, бьют залпами, надо воспользоваться интервалом. Повеселев, я крикнул Гадючке в переговорное устройство:

- Перейдёшь мост, подведи танк вплотную к разрывам, включи третью скорость, выключи бортовые и будь наготове. Дам команду "Полный газ", бортовые включай и выноси из огня. Понял? - переспрашиваю его.

- Aral - отвечает он. Меня возмущает это "ага". Что "ага" ? - кричу я.

- Смотри, бахнет тебя снаряд по носу, тогда будет "ага"! - кричит ему Никитин.

- Башнёр! Що вы там дрожите? - ехидно спрашивает Гадючка. - Не шатай мне машину, а то на мост не попаду.

- Ртом смотреть будешь, конечно, промахнешь! - хладнокровно отвечает Никитин.

- Думаешь, и я такой, как твоего батьки сын? - огрызается механик, уже припав к триплексу.

Старшина Никитин числится командиром машины, но в бою командую я, а он выполняет обязанности заряжающего (башнёра), и хитрый Гадючка пользуется этим, понижает Никитина в должности на две ступени и позволяет себе свободное обращение с ним. Но когда Никитин остаётся вместо меня, вступает в свои права командира, механик тотчас проникается к нему уважением и почтением, переходит на "вы" и любую шутку, отпущенную Никитиным по его адресу, как бы она ни была ядовита, проглатывает молча, не сморгнув.

- Мост! - предупреждает Гадючка. - Я готов! На скорости!

Машина стоит. Метрах в пятидесяти впереди блеснули взрывы.

- Вперед! - даю я команду, и танк с места прыгает вперёд.

Меня отбрасывает к задней стенке башни, мотор завывает так сильно, что, кажется, сейчас взорвётся.

В ушах опять забарабанило, но впереди шоссе было уже чисто, только кое-где взмётывались вверх отдельные разрывы.

Мы обогнали KB Рябышева и затормозили, увидев дымящийся на шоссе Т-34, у борта которого торопливо работали три человека. Они натягивали гусеницу, стараясь зацепить её за зубцы ведущего колеса. В одном из них я узнаю Попеля.

- Проезжайте, проезжайте! А то из-за вас и мне достанется, обернувшись к нам, не выпуская из рук натяжного пальца, кричит он. - Одно копыто подстрелили. Ничего, ничего! Два трака поставили, сейчас догоню.

- Хитрый! - смеется Никитин, показывая на дымящийся танк комиссара.

Я тоже сначала думал, что танк Попеля горит. Оказывается, Попель поставил на корму дымовую шашку, имитируя пожар, и немцы попались на удочку - перестали по нему стрелять, решив, что с этим танком уже покончено.

Когда мы подошли к первым дворам села, откуда-то справа нас встретили огнём противотанковые орудия, но это была последняя батарея, и младший лейтенант Перепилица уже давил её своими танками, первыми проскочившими через мост.

Командир танка, оставленного Перепилицей на шоссе для прикрытия моста, сообщил нам, что на северной окраине села, у шоссе на Берестечко, и на западной окраине, у шоссе на Щуровице, немцы готовятся к танковой контратаке.

Теперь всё зависит от полка Волкова. Ему надо, не теряя ни минуты, сильными группами вырваться на оба шоссе и не допустить использование их противником для подбрасывания подкреплений к немцам, обороняющимся в Лешнюве. Огонь противника усиливается. Волков со своей колонной проходит мимо нас, и его танки расчленяются на две части. С ним идёт и танк Попеля.

- Ну, что, товарищ генерал? - спрашивает у Рябышева Попель, загадочно улыбаясь со своей башни.

- Атакуем северную окраину, - отвечает Рябышев, танк которого стоит рядом с нами.

- Ясно! Механик, вперёд! - командует Попель. KB генерала Рябышева идёт рядом с танком Попеля по улице в направлении Берестечко. Я иду за KB, прижимаясь к домам. По правой стороне улицы движутся танки Волкова, там где-то среди них и он сам.

Один за другим противно просвистали два снаряда.

- Оттуда! - кричит Попель Рябышеву, показывая рукой на каменный дом, стоящий на перекрёстке дорог за церковью.

Позади нас улицу перегородила стена взрывов, как и у моста. "Новые батареи появились", - подумал я. Теперь снаряды воют над нами беспрерывно. То там, то здесь над каменным домом поднимается облако красной пыли, и звенит битая черепица, или летит длинная щепа из бревенчатых стен.

- Товарищ старший лейтенант, - говорит мне Никитин, - свернём за дома в огороды, по ним и выйдем на край села. Комиссар уже захлопнул люк, они сейчас - в сторону, и нам не сдобровать.

Попель, действительно, захлопнул люк, он мчится, прижимаясь к самым домам.

- Видите, этот хитрый комиссар что-то задумал, а нам достанется на орехи, - не унимается Никитин.

"Попель атакует батарею, Никитин прав - надо прикрыться домами и идти рядом с ним", - решил я и дал команду свернуть влево за дома.

Ломая заборы и плетни, мы догоняем танк Попеля. Он идёт рядом по улице и куда-то стреляет. Впереди за домами нашей стороны переулка наперерез Попелю крадётся тяжёлый пушечный бронеавтомобиль, его белое крестовое клеймо мелькает в просветах между домами.

Никитин хватается за очередной бронебойный снаряд. Я спешу навести пушку в первый между домами просвет. "Вот он, голубчик", - сказал я сам себе, наводя перекрестие на середину броневика и предвкушая удовольствие от того, как сейчас продырявлю его насквозь. Но в этот миг сзади нас бухнула пушка, и броневик с отваленным боком, задымив, остановился. Выглянув из башни назад, я увидел рядом стрелявший танк Т-34, в башню которого на моих глазах скрылась голова Попеля.

Никитин, держа наготове в руках теперь уже ненужный снаряд, восхищённо ругается:

- Чёрт возьми! И здесь успел. Заметил же!.. Вот ястребиный глаз!

Огородами по нашим пятам уже двигалась рота Т-34, стреляя из пушек. Через переулок в крайнем саду видны были забегавшие немцы, оттуда доносились сухие барабанящие выстрелы.

- Немцы! Пехота! - нетерпеливо кричит мне Никитин. - Скорее! Уйдут!

Выстрелив по какой-то яме, в которую спрыгнули солдаты, я, ворвавшись в сад, поливаю из пулемёта во все стороны, а Гадючка разворачивает гусеницами окопы. В разные стороны от нас бегут немецкие солдаты. Одни из них падают, другие успевают добежать до высокой ржи.