Пётр Машеров - Владимир Якутов
«К началу апреля 1942 года,— говорится в документе о Россонском подполье,— подпольная группа уже была готова перейти к организации партизанского отряда. Руководством группы был разработан план перехода членов подполья от подпольной деятельности в организуемый партизанский отряд, так как уйти в партизаны открыто значило подвергнуть уничтожению семьи и родственников подпольщиков. Необходимо было как-то обмануть врага, скрыть действительную цель ухода. А поэтому было принято решение уходить поодиночке под видом уезда к родственникам или создания видимости арестов и насильных уводов».
Машеров, как руководитель всего подполья, в деталях продумывал версии для создания убедительного и веского алиби каждому патриоту или целой группе. Еще при первой встрече с Хомченовским Петр Миронович высказал на этот счет свои соображения:
— В назначенное время сделаем налет на Пироги, тебя и твоих ребят заберем как бы силой. Увезем в лес. Одновременно в других местах прихватим пособников оккупантов. Это для того, чтобы отвести подозрение от ваших ребят хотя бы на первое время.
К апрелю 1942 года ситуация сложилась так, что надо было часть подпольщиков переправлять в лес. Было решено собрать совещание руководителей групп и актив. Когда все сошлись, Машеров, поздоровавшись, сказал:
— Итак, решено: девятнадцатого апреля уходим в лес. Первой уходит основная группа, остальных забираем под видом неожиданного налета на села и ареста. Покидая Россоны, мы должны всюду оставить своих людей. Подпольная работа не должна ослабевать.— Он, внимательно осмотрев всех присутствующих, добавил:— Очень прошу, товарищи, делать все спокойно и аккуратно, не давая врагу повод для подозрений.
Сам он, взяв в комендатуре пропуск, в тот же день под предлогом поездки в Ушачи к родственникам покинул Россоны. Это был очень трудный шаг. Ведь здесь оставалось самое дорогое для него существо — мать. Он подошел к ней, нежно обнял:
— Прости, мама, если что не так… Но другого выхода у меня нет.
Дарья Петровна, посадив сына на табуретку, начала целовать его.
— Ты все, Петенька, делаешь правильно,— шептала она.— Одобряю все твои поступки и, сколько возможно, буду помогать. Но помни одно — будь осторожен и береги себя и своих друзей.
— Спасибо, мама, спасибо! — поцеловал Машеров руки матери.— Ты тоже береги себя.
Вскоре он был в условленном месте в лесу, где уже находилась группа подпольщиков. 24 апреля 1942 года Ефременко В. А. с четырьмя товарищами, прихватив с собой три винтовки, под предлогом поездки в Полоцк также ушел в лес и присоединился к Машерову. Затем в деревне Шалашники был инсценирован арест группы подпольщиков во главе с братьями Гигелевыми, которые, понятно, оказались со своим руководителем. Здесь же выяснилось, что посланные пять военнопленных для создания партизанской базы, не получив в условленном месте оружия, рассорились. «Трое остались в условленном месте,— зафиксировано в документах отряда,— а двое ушли! Около гарнизона Дретунь их задержали, и на допросе они дали жандармам сведения, касающиеся подпольной работы в Россонах». К концу апреля в лесу находилось девятнадцать подпольщиков. Они образовали партизанский отряд, назвав его именем подпольной клички своего командира отряда — «Дубняк». Это был первый партизанский отряд в Россонском районе, положивший начало партизанскому движению в этой местности. Командиром отряда был избран Петр Миронович Машеров. Им всем было очень непривычно и трудно. Кругом — в Россонах, Клястицах, Юховичах — фашисты, повсюду шныряли лазутчики гестапо. Передвигаться можно было лишь только по глухим тропинкам и ночью. К тому же холодная и дождливая весна усугубляла положение этих первых партизан. «Первая ночевка в лесу у костра,— вспоминал позже В. А. Ефременко.— Все тело одолевает усталость. Обстановка совершенно новая и страшное утомление, но на душе радостно. На фоне черного неба резкими контурами выступали силуэты деревьев в пляске огненных языков костра. Сон одолевает быстро, но он тревожный: то вспугнет мысль о необходимости предосторожности, то беспокоит холод».
Но все это забывалось, когда бойцы слушали голос командира. А он находил, что сказать.
— Знаете, друзья, сколько невзгод терпели наши предки в борьбе с иноземцами,— бодро начинал исторический экскурс Петр Миронович,— трудно даже перечислять имена. Шли на самопожертвование, в неравный бой, смекалкой и храбростью брали верх. Воэьмем и мы!
— Вот бы автоматического оружия нам побольше раздобыть, Петр Миронович,— посоветовал кто-то,— А то у немцев почти у каждого второго автомат…
— Лучше будем с умом использовать то,— поребил его командир, — которое имеем. А там, дорогие друзья, глядишь, и трофеев поднаберем. В общем, будем воевать!
Оставшиеся подпольщики продолжали борьбу. Добывали новые сведения и тут же сообщали партизанам, вели агитационную работу среди населения, искали надежных людей для дальнейшего их привлечения в партизаны, являясь связными. Одной из них была Мария Михайловская. Эта смелая патриотка шла на самые рискованные задания и с успехом справлялась с ними. Ее можно было использовать и для работы с военнопленными. Арестовали ее неожиданно, казалось, без явных причин. Видимо, гестапо узнало о Михайловской из уст военнопленных, с которыми она общалась по заданию руководства. Арестовали и других подпольщиков.
Марию страшно пытали, требуя выдачи руководителей патриотической организации. Ее били железными прутьями, рвали волосы, кололи ножом. Она, выдержав все муки, осталась верной своему долгу. Комсомолка никого не выдала. Гитлеровцы казнили ее.
Обозленные неудачей на фронте и нарастающей партизанской борьбой, бессильные против партизан, гитлеровцы обрушивались на мирных и безоружных людей. Повсеместно шли повальные обыски и аресты, фашисты хватали всех подряд, надеясь в этой человеческой массе найти и подпольщиков.
Россоны окутал черный мрак насилия и террора. Его жители, ожидая беду, притихли, а улицы обезлюдели. Каждый старался укрыться подальше от глаз оккупантов. Многим удалось избежать ареста гестапо. Но разве все могли скрыться или убежать?! В этой кровавой смертельной схватке с коричневой чумой жертвы были неизбежны. В цепкие руки палачей попал Савелий Иванович Езутов, один из самых первых и мужественных подпольщиков. В его квартире была явка, а сам Савелии Иванович по рекомендации руководства подполья устроился на работу в отдел коммунального хозяйства районной управы. Используя свое служебное положение, Езутов сообщал партизанам сведения о деятельности полиции, комендатуры, о планах оккупантов и другие данные.
Он много сделал для отправки людей в партизанский отряд. Езутов был руководителем связных разведчиков.
Фашисты схватили Савелия Ивановича вместе с семьей, долго и зверски пытали и, не добившись ничего от него, расстреляли.
Нечеловеческим мучениям подверглась бывший лесовод Россонского лесхоза Прасковья Яковлевна Дерюжина, являвшаяся связной подпольщиков. Она ничего и никого не выдала гитлеровцам. А ведь у Прасковьи Яковлевны было трое маленьких детей до пяти лет. Мужественная патриотка пожертвовала
