Борис Владимиров - Комдив. От Синявинских высот до Эльбы

В целях проверки хода оборонительных работ и организации учебы бригаду посещал командующий 54-й армией генерал A. B. Сухомлин, которого отличали редкостная выдержка и самообладание. Будучи, по сути, образованным, интеллигентным человеком, он никогда не позволял себе грубость в обращении с подчиненными любого ранга даже в тяжелейшие дни войны, когда нервы у всех были напряжены до предела. Меня восхищала эта черта характера командующего, и хотелось знать, каким образом он этого достиг: либо природой был наделен этим прекрасным качеством, либо еще в молодости прошел хорошую школу. Трудности жизни, казалось, никак не отражались на нем: всегда аккуратный, подтянутый, стройный — прекрасный пример для подражания.

Но были, увы, и другие командиры, которые под воздействием фронтовой обстановки быстро теряли то, что приобреталось долгими годами мирных довоенных лет. Очень заразительна была нецензурная брань. Ругались везде и всегда, а чаще всего просто так, для «украшения речи». Но от генерала Сухомлина никто и никогда не слышал ничего подобного. На совещаниях начальствующего состава он требовал, возмущался, просил выкинуть из своих лексиконов матерщину. Все с ним соглашались, но за дверью землянки все возвращалось на круги своя.

Синявинские бои

Лето 1942 года — зима и весна 1943 года

Во второй половине августа в воздухе запахло грозой. По отдельным моментам можно было судить, что где-то на нашем Волховском фронте идет подготовка к новым сражениям. Первой ласточкой был приказ штаба 4-го гвардейского стрелкового корпуса об отправке в распоряжение начарткорпуса артдивизиона бригады в район пункта Сирокасска. 24 августа бригада срочно начала получать недостающее оружие: около 1000 автоматов, более полусотни противотанковых ружей (ПТР), около 40 единиц 82-мм и 120-мм минометов и более десятка станковых пулеметов. Едва успели мы очистить поступившее к нам оружие от заводской смазки, как сразу же получили задачу: «Бригаде сосредоточиться в тыловой район 8-й армии — Красный Октябрь, Овдакало, Подрыло».

258-я бригада выступила с наступлением темноты и в 5 часов утра 29 августа уже была в указанном районе.

История Синявинской операции такова: Верховное Главнокомандование предложило войскам Волховского и Ленинградского фронтов провести наступательную операцию с целью снятия блокады Ленинграда. Местом проведения этой операции был избран Шлиссельбургско-Синявинский выступ. Войска двух фронтов разделяли здесь всего лишь 12–15 км пространства, занятых противником. Центром вражеской обороны являлись Синявинские высоты.

27 августа 1942 года 8-я армия Волховского фронта, прорвав оборону противника, нанесла удар в направлении этих высот и подошла к населенному пункту Синявино. Здесь наступление армии застопорилось. Причина заключалась в том, что штаб и командование 8-й армии (командарм — генерал Ф. Н. Стариков) спланировали лишь артподготовку атаки, в то время как артобеспечение боя в глубине обороны противника спланировано не было совершенно.

В результате такой, я бы сказал, непредусмотрительности и неграмотности наша атакующая пехота несла очень большие потери и быстро утрачивала боеспособность. Было решено ввести в сражение второй эшелон армии (4-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерала H. A. Гагена) только тогда, когда наступление войск 8-й армии было остановлено, а не в ходе сражения. Эта вторая непростительная ошибка с несвоевременным вводом в сражение 2-го эшелона армии, предназначенного для развития успеха 1-го эшелона после прорыва обороны противника, отрицательно сказалась на всей операции.

На пятые сутки после начала наступления первого эшелона командир корпуса поставил нам, командирам соединений, боевые задачи. Наша 140-я отдельная стрелковая бригада по задаче командира корпуса должна была наступать во 2-м эшелоне корпуса. Получив задачу, бригада выступила для занятия исходного положения. На марше на части бригады налетели 11 пикирующих самолетов противника. В результате налета мы потеряли до 20 человек и столько же лошадей. Сравнительно небольшие потери объяснялись тем, что с целью маскировки от авиации противника части бригады двигались рассредоточенно, по нескольким маршрутам. Нам удалось ружьями (ПТР) и станковыми пулеметами сбить один самолет.

На следующий день наши части подошли к реке Черной и здесь получили боевой приказ: наступать на левом фланге корпуса в направлении отм. 38.3.

Берега реки Черной очень заболочены. Сплошная трясина буквально засасывала человека с головой. Наконец, ночью, с огромными трудностями, мы преодолели болото, а с утра попали под бомбежку, которая длилась с небольшими перерывами весь день, с рассвета до сумерек. На этот раз от ударов авиации потери в частях были значительными.

С утра 2 сентября мы продолжали продвигаться, тесня пехоту противника, и достигли проселочной дороги совхоза Торфяник-Келково. Немецкие самолеты не давали ни минуты покоя и бомбили нас все светлое время суток.

На следующий день я ввел в бой второй эшелон бригады — 3-й отдельный стрелковый батальон — для более решительного нажима на противника. Вражеские самолеты продолжали непрерывно бомбить и обстреливать наши части. Вскоре, видимо, подошли свежие силы противника, и огонь его артиллерии, особенно минометов, значительно усилился. С Синявинских высот прекрасно наблюдались наши боевые порядки, и противник имел возможность вести прицельный артиллерийско-минометный огонь, который выводил из строя бойцов и сковывал наши действия. Невозможно было не только продвигаться, но и головы поднять. Над нами с ревом носились осколки снарядов и бомб. Кругом стоял кромешный ад.

Кровопролитные бои в Любанской операции теперь казались не столь тяжелыми: тогда у нас был численный перевес и мы диктовали противнику свою волю. Теперь же он превосходил нас по численности в живой силе и артиллерии, а его авиация полностью господствовала в воздухе. Наша артиллерия, как корпусная, так и армейская, почему-то молчала. Частей корпуса не было ни справа, ни слева бригады. Где они дрались, нельзя было понять. Время от времени в воздухе появлялись наши самолеты, но тут же истребители «мессершмитты» завязывали воздушный бой, который часто заканчивался не в нашу пользу.

С большими трудностями, под грохот разрывов, удалось наконец связаться по рации с командиром корпуса генералом H. A. Гагеном. Нам нужно было ориентироваться в обстановке в полосе корпуса, требовалось знать, где дерутся соединения корпуса, что делает артиллерия корпуса и армии и почему она не ведет огонь на подавление минометов и артиллерии противника, каким образом можно связаться с нашей артиллерией, чтобы поставить ей задачу на уничтожение хотя бы вражеской пехоты.