Разговор со своими - Татьяна Александровна Правдина
У Зямы в одной руке кусок арбуза, в другой – нож. Естественно, махать ножом удобнее, делает это машинально. Мужчина – Валентин Аккуратов! Отдает свою запаску, надеясь, что доедет. А если нет – тогда и будем думать…
Доехали! Не устаю повторять: наверное, Бог есть!
Глава 19
Свои (!) квадратные метры
Квартира в Новых Черемушках. – Нюра. – «Ты у нее работаешь в хозяйках!» – Пудель Маврик.
Обустраиваем свои двенадцать и шестнадцать метров. Есть встроенные шкафы, вымерив все с точностью до сантиметра, заказываем по чертежу, сделанному нашим другом Юрой Трескиным, мой письменный стол (такая конструкция, что на ночь убирается, позволяя раздвинуть тахту), складной обеденный стол, так называемая «книжка», и кровать для Кати. В четырехметровую кухню находим подвесной холодильник. Сказка!
Меняются домработницы, одна за другой. Прихожу с работы – ничего не сделано, говорю: «Вы, по-моему, совсем не хотите работать?» Отвечает: «Вы совершенно правы». Другая говорит мне: «Из вас очень хорошая работница получилась бы». Наконец продержалась целый год огромная Раиса Васильевна. Потом должна была поехать к дочери. Шуня была рада, сказала, что я терпеливее ее, если столько выдержала это явление. Она и до этого цитировала Заходера: «Никакого нет резона / на дому держать бизона, потому что это жвачное / грубое и мрачное». В этот момент лифтерша из соседнего дома пришла к нам с предложением: к ней приезжает ее дальняя родственница, и не возьмем ли мы ее в домработницы. Эту лифтершу мы знали (приходила помогать в уборке) и поэтому очень обрадовались рекомендации.
* * *
Был назначен день, когда Нюра (так звали рекомендованную) придет к нам. Не дождались. Выяснилось: она шла к нашему подъезду и у соседнего спросила стоявшего там мужчину, туда ли она идет. Он спросил ее о цели и сказал, что это к ним. И тут же, посадив в автомобиль, увез к жене и дочке на дачу. Это был обожаемый нами поэт Гена Шпаликов. Когда встретились и надо было что-то объяснять, Гена, смущенно улыбаясь, сказал: «Считаю, что воровство книг и домработниц допустимо». Но через месяц Нюра появилась у нас, не выдержав пьяной жизни Шпаликовых, и прожила с нами до своей кончины двадцать два года. Похоронили в той же деревне, рядом с Нянькой.
Катя с дедом
Нюра была, как и Нянька-Паша, неграмотная. Я выучила ее читать, и она даже оставляла нам иногда записки, вызывавшие восторг невообразимостью орфографии. Она, конечно, тоже подарок судьбы. Готовила еду чистоплотно и вкусно необыкновенно. Как и наша юная Раюха, явно была одарена в кулинарии. Когда Зяма возвращался из каких-нибудь гастролей, традиционно готовилась любимая им грибная лапша. Я просила Нюру без меня лапшу не раскатывать (о покупной не могло быть и речи!), потому что это было восхитительным зрелищем: огромная скалка и мучной лист в целый стол, абсолютно правильной круглой формы и тонкости пергаментной бумаги.
Нюра обращалась со мной чрезвычайно строго. Любила вечера, когда мы с Зямой ужинали, выпивая, но вдвоем. Считала гостей бичом нашей жизни. Выговаривала мне: «Одна юбка – и в пир, и в мир, и в добрые люди, жопа голая, а все гости, гости!» Я, видит бог, все терпела. А Зяма говорил мне: «Ты просто должна понять, что ты у нее работаешь в хозяйках!»
* * *
Катя с детства была вольнолюбива, детский сад не выдержала, поэтому хоть и попала в дивную школу Мильграма, в первый день шла со мной домой с мрачным лицом. На мой вопрос «Что-то не так?» ответила тоже вопросом: «И так десять лет?»
Случилось то, что доктора называют «школьный холецистит». Надо было скрупулезно отпаивать травами и правильно кормить. Справились с этим довольно быстро только благодаря Нюре.
Но был один момент, который преодолеть было нереально. Собака!
Перед войной, когда папа был еще в лагере, мы с мамой жили, честно говоря, вполне бедно. Но при этом мама взяла у друзей щенка фокстерьера, жесткошерстную девочку Дорьку. Она была очень породистая, и на нее даже выдавали корм. Но – война, в сентябре все кончилось, кормить стало нечем, и Дорьку отдали в деревню бывшей молочнице (до войны из ближних деревень приезжали женщины с бидонами и привозили своей «клиентуре» молоко). Когда папа, наконец, вернулся и они с мамой поехали отдыхать, оставили мне денег на жизнь. Я сразу поехала в питомник и купила щенка эрдельтерьера – Гаврика. Папа был счастлив. Мой первый муж был охотником, и у нас был английский сеттер. Так что жизнь без собаки мне казалась неполной. И Зяме тоже очень хотелось, чтобы была собака. Но Нюра сказала: «Или собака, или я!» По деревенским понятиям грамотно держать поросенка, а собаку – во дворе, на привязи, для охраны, не в доме же!
По каким-то делам я была у родительских друзей Ивановых. И там была королевская пуделиха Сузи. Я к пуделям относилась прохладно, считая, что это такая сладостно-немецкая собака, сидящая при бабушке, которая занята вязаньем. Но Сузи! Большущее, черное, веселое существо с хвостом не веером – опахалом! «Чем вы ее кормите?» – спросила я. Хозяйка Галина: «Как обычно, овсянка, сырое мясо и т. п.». – «А что она больше всего любит?» – «Это я скрываю». Я: «Клянусь, никому не скажу». – «Знаешь кулинарию при ресторане в “Национале”? Там бывают рябчики. Можно про это рассказывать советским гражданам?» Хохочем. У Сузи скоро будут щенки…
Пудель Маврик
Дома рассказываю Зяме о Сузи и на просьбу описать говорю: «Ну, как Наташа Ростова на балу!» Сузи породистая, с паспортом, но Ивановы готовы с радостью подарить любого щенка, которого выберем, когда они родятся. А родятся они в начале апреля. Отнимать от мамы их надо в начале мая. Зяме приходит гениальная мысль: «Я принесу щенка тебе в подарок на день рождения (он у меня 9 мая), и Нюра ничего не сможет поделать». Он был прав: для Нюры «хозяин», «мужик», «сам» оспорен быть не может. Но щенков отнимают 2 мая… Зяма забирает нашего и отвозит к Шуне на неделю. После работы я еду к маме, вхожу – и посреди комнаты сидит освещенный солнцем Он! И в этот момент второй раз в жизни у меня от восторга брызнули слезы!
Я всю жизнь считала, что это красивый литературный образ. До тех пор, когда
