Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина
Когда вечером 24 августа 1936 года Зиновьева под руки увели из зала суда, где он выслушал вместе с Л.Б. Каменевым, Г.К. Евдокимовым, И.П. Бакаевым, СВ. Мрачковским, В.А. Тер-Ваганяном, И.Н. Смирновым, Е.А. Дрейцером, И.И. Рейнгольдом, Р.В. Пикелем, Д.И. Круглянским, В.П. Ольбергом, К.Б. Берманом, М.Н. Лурье, Н.Л. Лурье беспощадный, как сама смерть, приговор, он еще на что-то надеялся. Ведь уже однажды Сталин заменил смертную казнь 10 годами… В одиночной камере внутренней тюрьмы НКВД ломающимся карандашом в деревенеющих от страха руках Зиновьев с трудом написал:
«Заявление
О совершенных мною преступлениях против Партии и Советской власти я сказал до конца пролетарскому суду. Президиуму ЦИК они известны.
Прошу мне поверить, что врагом я больше не являюсь и остаток своих сил горячо желаю отдать социалистической родине.
Настоящим я прошу Президиум ЦИК СССР о помиловании меня.
24 августа 1936 г.
Г. Зиновьев
4 часа 30 м. утра»{104}.
Жить Зиновьеву с Каменевым, как и его подельцам, оставалось несколько часов. Еще до того как несчастные взяли в свои руки тюремные карандаши для сочинения бесполезных заявлений о помиловании, М.И. Калинин, председатель ЦИК СССР, и Н.К. Уншлихт – за секретаря ЦИК СССР подписали постановление об отклонении еще не написанных ходатайств. Заранее.
Такой будет судьба большинства ленинских соратников. Все они создали такую систему, в топке которой всегда должны быть жертвы.
Пожалуй, еще ближе к Ленину был Каменев. Он не обладал качествами трибуна, «теоретика», как Зиновьев, но был более основателен и, вероятно, более мужествен. Лев Борисович Каменев раньше других рассмотрел диктаторские замашки Сталина и пытался его остановить еще при жизни Ленина.
На заседании политбюро, которое состоялось 15 мая 1920 года, Каменев написал Ленину четыре(!) записки и получил три ответа. Обсуждался вопрос реорганизации Наркомата национальностей и определения отношений с Башкирской республикой{105}.
В одной из записок Каменев пишет Ленину, что вопросы, связанные с национальными отношениями, «всегда будут неподготовлены, пока в центре не будет человека, постоянно и систематически знакомящегося с этим делом. Сталин только эксперт. Ставлю, – если это не будет обиды для Сталина, – свою кандидатуру…»{106}.
Ленин, однако, не желает «обижать» Сталина:
«НКНац Вас нельзя; не создать ли комиссию? Или не ввести ли Вас членом коллегии НКНаца?»{107}
Каменев не сдается. Предлагает Ленину кроме комиссариата по национальным вопросам образовать Совет из представителей всех национальностей. «Быть председателем его согласен»{108}, – пишет в очередной записке Каменев. Ленин вроде и не против, но в постановлении о реорганизации наркомата Сталин остается во главе комиссариата, прибавив к своему посту и «должность Председателя Совета национальностей»{109}.
Хотя Ленин не был так близок (в житейском плане) к Каменеву, как к Зиновьеву, вождь очень ценил своего соратника. Установлено, что более двух с половиной сот писем, телеграмм, записок он адресовал Каменеву, нередко давал ему деликатные поручения. Например, дела, связанные с семьей, близкими Ленина{110} (дрова, поездки, памятник И. Арманд, квартирные вопросы и т. д.). Именно Каменеву вождь предлагает организовать работу так, чтобы «брать в учителя немцев»{111}. Когда Ленин решился на подписание сепаратного мира с немцами, то пытался свое предательство союзников как-то «сгладить» посылкой Каменева в январе 1918 года в Лондон. Тот, однако, не был принят там; его арестовали и выслали из Англии. В итоге после интернирования в Финляндии Каменев добрался до Москвы лишь в августе того же года.
Первое издание ленинских сочинений редактировалось именно Каменевым и начало выходить еще при жизни вождя. 20 томов в 26-ти книгах. Причем весь личный архив Ленин сам передал Каменеву. Мало кто помнит, что еще в 1907 году Каменев пытался издать ленинский трехтомник «За 12 лет». Вышел один том, но спроса на него совершенно не было, и остальные два не увидели света.
Зиновьев и Каменев были близки к Ленину, и лидер большевиков заботился об их материальном благополучии в эмиграции, подполье, чаще, чем кому-либо, выделял средства из партийной кассы. Однажды, в 1913 году, он даже предложил «Правде» выплачивать Каменеву, как постоянному автору газеты, по 75 рублей в месяц. Доверие и преданность нужно было оплачивать.
Разногласия этих соратников с Лениным были временными. Пожалуй, они более, чем кто другой, ревностно проводили ленинскую линию в большевистской политике. Без этих людей трудно представить Ленина как вождя…{112}
Ленину приходилось постоянно маневрировать в политбюро и ЦК, с тем чтобы не дать разгореться страстям и ослабить неизбежные трения вождей второго плана. Особенно много хлопот ему доставляли Троцкий и Сталин, почти открыто враждовавшие и не скрывавшие взаимной неприязни. Такой характер отношений в немалой степени был порожден Троцким, не без основания считавшим, что его роль в революции, перевороте уступает только Ленину. И сам вождь не раз публично высоко оценивал роль Троцкого в революции и Гражданской войне.
Председатель Реввоенсовета не скрывал своего покровительственно-снисходительного отношения к другим соратникам Ленина. Это терпели, но за это и не любили Троцкого. Интеллектуальное «превосходство» редко прощают. В конце августа 1918 года Председатель Совнаркома вместе со Свердловым шлют телеграмму Троцкому:
«Измена на Саратовском, хотя и открытая вовремя, вызвала все же колебания крайне опасные. Мы считаем абсолютно необходимой немедленную Вашу поездку туда, ибо Ваше появление на фронте производит действие на солдат и на всю армию…
Ленин. Свердлов»{113}.
И хотя из Саратова получено сообщение от комиссаров А.К. Пайкеса и Б.П. Зорина, что заговор обезврежен и заговорщики расстреляны, Ленин направляет Троцкого на угрожающий участок кровавой гражданской схватки. Поезд Председателя Реввоенсовета метался между фронтами. Троцкий с летучим отрядом затянутых в кожу красноармейцев своим присутствием обеспечивал прилив новых духовных сил сражающимся бойцам. Ленин весьма ценил мобилизующие возможности своего соратника, сыгравшего в годы Гражданской войны не меньшую роль, чем Ленин.
Сам Председатель Совета Народных Комиссаров ни разу не выехал на фронт, да и не пытался это сделать. Он привык влиять на положение дел «издалека», плохо разбирался в конкретных оперативных вопросах военного дела, да и не хотел рисковать своей жизнью.
