Андрей Константинов - Бандитский Петербург. 25 лет спустя
Розыск Белки возглавил Иван Бодунов, о котором Юрий Герман позже напишет повесть «Наш друг Иван Бодунов» (режиссер Алексей Герман снимет по мотивам этой повести замечательный фильм «Мой друг Иван Лапшин»). Белов понимал, что кольцо вокруг него начинает понемногу сжиматься, и решил лечь на дно в одной из малин на Лиговке. Оттуда он продолжал руководить бандой, давая своим подопечным указания, а иногда и лично принимал участие в делах. Всю осень 1920 года чекисты гонялись за бандой, несколько раз им удавалось сесть на хвост и даже вступить в огневой контакт, но Белка уходил. Осенью 1920-го и в начале 1921 года в перестрелках погибли пять милиционеров и четверо бандитов. Среди последних был и приближенный Белова, Антон Косов по кличке Тоська Косой. Банда начинала разваливаться. Белка понимал, что самое разумное в сложившейся ситуации — срочно уходить из города. Но он рассчитывал на последний фартовый куш, ему нужны были деньги, чтобы скрыться, а фарт все не выпадал… Ванька нервничал, пил запоем, все больше зверел… К весне 1921 года на счету его банды было уже двадцать семь убийств, восемнадцать раненых и больше двухсот краж, разбоев и грабежей…
В это время тезка бандита чекист Бодунов внедрялся подряд во все притоны Сенной и Лиговки, выдавая себя за уголовника, — с его внешностью и знанием блатной музыки задача была рисковая, но посильная. И Бодунову повезло. В одном шалмане он сумел-таки раздобыть адрес лежбища Белки — Лиговский проспект, 102. Более того, Бодунов узнал день, когда на этой малине должен был пройти воровской сходняк. Дом на Лиговке взяли под круглосуточное наблюдение и после того, как вся банда собралась, притон оцепили… Погулять как следует Белову с друзьями на этот раз не дали — шалман решено было брать штурмом. Хоть бандиты и были почти поголовно пьяны или под кайфом, поставить человека на шухер они не забыли. Поэтому неожиданного захвата не получилось. Завязался настоящий бой, о котором долго еще вспоминали потом по всем питерским притонам:
Прогудело три гудочкаИ затихло вдали,А чекисты этой ночкойНа облаву пошли.Оцепили все кварталы,По малинам шелестят.В это время слышно стало —Где-то пули свистят…Как на нашей на малинеМой пахан отдыхал.Ваня, Ванечка, роди-и-май,Звуки те он услыхал… —
ну и так далее.
Белка с братками, понимая, что терять ему нечего, отстреливался с отчаянием обреченного, но его фарт уже кончился. В той перестрелке погибли он сам, его жена и соучастница и еще десяток бандитов. Со стороны милиции погибло двое. После того как главари были перебиты, остальные уркаганы сдались. Большую часть из них расстреляли по приговору суда.
Как интересно иногда распоряжается человеческой памятью судьба! Ванька Белка действовал еще до того, как стал известен в Питере Ленька Пантелеев. И вроде даже похожие по методам совершали они преступления, и смерть Белова по уголовным понятиям была вполне «героической». А вот про Леньку знают все, а Белову суждено было забвение, так же как и сменившему его на олимпе бандитского Питера Лебедеву (этого последнего, кстати, тоже уничтожил Иван Бодунов). Прошу уважаемого читателя понять меня правильно. Я вовсе не призываю помнить и знать всех бандитов поименно, но, согласитесь, трудно понять принцип избирательности народной памяти по отношению к антигероям…
Как бы то ни было, но именно Леньке Пантелееву предстояло стать суперзвездой уголовного мира не только Питера, но и всей страны на долгие годы. После смерти Леньки о нем будут слагать блатные песни, писать книги и снимать фильмы. Хотя знаменитостью он успел стать еще при жизни.
Леонид Иванович Пантелеев (наст. фамилия — Пантёлкин) родился в 1902 году в Тихвине, который в ту пору входил в состав Новгородской губернии. Получив начальное образование, Леонид вскоре освоил непыльную и престижную профессию печатника-наборщика, после чего стал работать в газете «Копейка» и вести вполне законопослушный образ жизни. Может, он так и прожил бы жизнь тихую и незаметную, не случись в семнадцатом году всего того, что изменило жизнь не только России, но и многих других стран и народов.
В 1918 году Пантелеев записался добровольцем в Красную армию, был направлен в расположение части, воевавшей на Нарвском фронте и принял участие в боях с войсками генерала Юденича и белофиннами. Воевал молодой человек отменно, можно даже сказать геройски: без специального военного образования дослужился до должности командира пулеметного взвода, затем умудрился попасть в плен, бежать из него и снова вернуться в строй. По окончании основной фазы Гражданской войны Пантелеев попал под демобилизацию и в 1921 году был уволен в запас.
К тому времени стихия войны, атмосфера риска, азарта, насилия настолько захватила Пантелеева, что ни о каком возвращении к прежней мирной специальности не могло быть и речи. В итоге Леонид поступает на службу в Чека: в июле 1921 года его оформляют на должность следователя в дорожно-транспортную ЧК Северо-Западных железных дорог. Одна из легенд утверждает, что принимал Пантелеева на службу чуть ли не сам Дзержинский, что вполне может быть как правдой, так и результатом последующего мифотворчества.
Вот только в «чрезвычайке» Пантелеев надолго не задержался. Сперва сослуживцы начали подозревать Лёньку в употреблении наркотиков, затем прошла информация, что он-де участвовал в самочинных «обысках», наконец на обыске настоящем куда-то вдруг запропала золотая безделушка, которую якобы видели у Пантелеева в руках… И хотя, помимо нескрываемой лютой неприязни к зарождавшемуся классу нэпманов, более весомых доказательств Лёнькиной вины, похоже, не было, но… кому они тогда были особо нужны? Общая масса негативной информации о Пантелееве превысила критическую отметку и из ЧК его вышибли. Кстати сказать, не исключено, что основной причиной его увольнения стали отнюдь не криминальные «грешки», а Лёнькина неспособность влиться в коллектив, вовремя попридержать язык и шебутной характер. Говорят, у него уже тогда стал проявляться эдакий «наполеоновский комплекс»: на товарищей своих смотрел, как на быдло, разговаривал «через губу» — ну кому это может понравиться?
Для Пантелеева, планировавшего сделать в ЧК головокружительную карьеру, увольнение стало настоящим шоком. Лёнька предпринимает несколько попыток восстановиться в органах, однако у него ничего не выходит, и вот тут оскорбленное самолюбие и общая авантюрность натуры не оставляют экс-чекисту никакого иного пути, кроме как… в банду. В данном случае Пантелеев стал как бы Ванькой-Каином наоборот. Каин из воров подался в сыщики, а Лёнька — из сыщиков в воры.{ С некоторых пор получила хождение альтернативная историческая версия, согласно которой увольнение Леонида Пантелеева из ЧК на самом деле было инспирировано с целью последующего его перевода на нелегальное положение и оперативного внедрения в преступную среду Петрограда. Ну а дальше, дескать, случился «эксцесс исполнителя», и вкусивший крови вкупе с легкой жизнью чекист-разведчик попросту… заигрался в бандита. Основанием для возникновения такой версии послужил тот факт, что в обнаруженном личном деле чекиста Пантёлкина (Пантелеева) отсутствуют дата и номер приказа об увольнении. Что, само по себе, впрочем ничего не доказывает. Равно как и не опровергает.} Среди знакомых Пантелеева был опытный уголовник Белов, который, возможно, первым сумел разглядеть в Леньке необходимые для лидера банды черты характера. Впрочем, справедливости ради стоит все же отметить, что бандитствовать отставной чекист начал не на следующий же после увольнения день — первый «официальный» свой налет Ленька совершил 4 марта 1922 года, ограбив квартиру меховика Богачева в д. 30 по улице Плеханова. Тогда все еще обошлось без жертв, без стрельбы — были лишь угрозы оружием. 8 марта произошло новое ограбление, на этот раз квартиры врача, и, видать, понравилась Пантелееву новая работа, потому что грабежи и разбои с его участием пошли один за другим. Помимо налетов на богатые квартиры банда, в которую кроме Пантелеева входило еще человек десять бандитов (Варкулевич, Гавриков, Белов, Рейнтон, Лысенков и др.), не брезговала и обычным вульгарным гоп-стопом. Они раздевали на улицах припозднившихся прохожих, поддатых посетителей ресторанов, игроков, покидающих игорные заведения.
