Алексей Орлов - Афганский дневник пехотного лейтенанта. «Окопная правда» войны

До нас очередь дошла во второй половине дня. Высаживались под огнем. Выпрыгиваю из вертолета, бегу на ближайшую высоту. Метров через сто-сто пятьдесят вдруг отказывают повиноваться ноги, сказались болезнь и отпуск. А за мной рота, нужно еще метров на двадцать-тридцать подняться. Руками переставляю ноги, через не могу, со слезами на глазах кое-как выполз на высоту. Залегли, АГС развернул, гораздо легче стало.

А мысли всякие были, когда поднимался. Пусть грохнут меня, чтоб не мучиться, – вначале. Э, нет, пусть ранят, но легко, чтобы в санчасть эвакуировали, – чуть позже. Но это в мыслях, а подчиненным, конечно же, виду не подал, проявил, если можно так сказать, личное мужество. Ведь что такое мужество? По-моему – это преодоление трудностей, порой нечеловеческих.

Как всегда, смешное и трагичное на войне ходят рядом. Вертолетчики накрыли нас НУРСами, уже второй раз в биографии. Один из солдат рванул кольцо сигнального патрона оранжевого дыма, который висел на бронежилете, на груди, и как ни отворачивал лицо, стал оранжевого цвета, долго хохотали. К вечеру перестрелка постепенно затихла.

Прикрывали эвакуацию подбитых «Ми-8». Прилетел «Ми-6», завис, обе восьмерки подцепили на тросах на внешнюю подвеску, шестерка благополучно поднялась и улетела.

Высадились разведчики и пошли на прочесывание, четвертая рота и «зеленые» уже в кишлаках, мы прикрываем. Обнаружили горную пушку, из которой в осенью 1982-го был обстрелян полк, ЗГУ, мины, стрелковое оружие. «Батальонный спецназ», взвод связи, куда отбирались самые крепкие и отчаянные солдаты, приволок целый мешок разнообразных пистолетов, начиная с «маузера» и заканчивая «ПМ». Тищенко выбрал для себя один красивый, типа браунинга, весь никелированный, накладки на рукоятке похоже из слоновой кости.

Получил команду на перемещение, выдвигаемся в сторону Зуба. Вчерашней усталости как ни бывало. Через какое-то время началась стрельба. Командир первого взвода докладывает: «У меня трехсотый». Запрашиваю: «Кто?» «Хомчик», – отвечает. Слава богу, вырвалось в эфир. Хомчик Гена, лучший друг полит– и особотделов. Был в роте, мягко говоря, неуважаемым солдатом, грубо говоря – чмо. Пришлось выделить восемь человек для выноса на удобную для посадки вертолета площадку, ранение в грудь – тяжелое.

Тищенко красуется в полный рост, хотя пули вокруг свистят очень даже назойливо. Я такой храбрости не приемлю, вспоминается майор Ильин, с его спокойным мужеством. Не есть хорошо, если смелость переходит в безрассудство.

Духи продолжают огрызаться. Сегодня прижали шестую роту километрах в двух от нас. Как мог, старался помочь им. Развернул миномет, но с уходом Пети Маслова не стало нормальных, грамотных минометчиков – из десяти мин ни разу не попали по высоте, откуда велся огонь. Минометчики стали настоящей обузой, еще Дейкуна просил не придавать их. Толку нет, а их постоянно тащить приходится, вьюки-то у них тяжелые, поменялся призыв, основная масса молодых еще не втянулась. Сам лег за ПК, чтобы хоть как-то сбить прицел врагам. Когда рядом посвистывают пули, совсем непросто хладнокровно прицеливаться.

Саня Чигрин попытался взять высоту, подняв роту в атаку. Но, получив трех раненых, рота залегла. Вышли в темноте.

Боеприпасы для шестой роты – они вчера расстреляли полбоекомплекта – по ошибке сбросили нам. Свой-то груз едва тянем. Взяли несколько ишаков в кишлаке, навьючили, двигаемся к Зубу. Пошел сильный дождь, грунт раскис, с трудом передвигаем ноги, к каждой липнет, наверное, по пуду грязи, промокли насквозь.

Останавливаемся на ночлег, пытаемся отдохнуть, сев прямо в грязь, завернувшись в плащ-палатки. Я под одной палаткой с Витей Федотовым, обнялись, так вроде бы теплее. Первый раз услышал, как стучат от холода зубы у всей роты. Такое чувство, что слышно на всю округу.

Продолжаем движение. Очень хочется есть, остатки сухпая израсходовали еще вчера. Он тоже не резиновый, получали на трое суток, а идут уже пятые. Боеприпасы не забыли подбросить, а о том, что, оказывается, еще и питаться нужно, верхнее командование как-то не подумало. Выше в горах лежит снег. Ишаки проваливаются, ложатся на брюхо, в конце концов не выдерживают и все издыхают. А советский солдат преодолевает любые трудности. И хоть медленно, рота продолжает выдвигаться в указанном направлении.

При переходе через ущелье скатывались по снежному склону кто на плащ-палатке, кто на ОЗК, а кто просто на заднице – как на картине Сурикова «Переход Суворова через Альпы».

Наконец-то дошли до этого чертова Зуба – скала, метров десять высотой, если смотреть из полка, напоминает волчий клык, отсюда и название. А зачем шли, не очень понятно. Духи уходят, не принимая боя. В четвертый раз с 1980 года занимаем этот укрепрайон. Чтобы хоть как-то согреться, вытапливаем тротил из мин.

Получил команду на выдвижение в район отдыха, куда доставят сухой паек и будет организован суточный отдых. При переходе через ущелье не выдержал «Маруся», Студеникин Серега, хотя шел налегке – оружие и снаряжение у него давно уже взяли. Если какое-то время шел на пинках, то сейчас лег и говорит: «Что хотите делайте, дальше не пойду». Вызываю вертолет, указываю высоту, на которую нужно подняться, а сил уже ни у кого нет. У старшины нашлась веревка, обвязали и потащили волоком, как бревно, вдесятером. Выползли на высоту, села на несколько секунд вертушка. За тобой, сволочь, говорю, прилетела. Подхватился «Маруся», бегом к вертолету, прыг, дверь захлопывается, восьмерка взлетает. А оружие, боеприпасы, бронежилет оставил нам.

Рота сильно растянулась, солдаты двигаются из последних сил, откуда еще эти силы берутся, третий день без еды. Как в песне: «Да поможет аллах им дойти до еды…» При подходе к месту отдыха наблюдал такую картину. Упал солдат от усталости на колени, головой уткнулся в землю, встать не может. Мимо сарбоз проходит, лепешку жует. Гена Васильев у него отломил, почти отобрал кусочек, с ноготок, наверное. «На, ешь, солдат», – говорит. Тот проглотил, поднялся и пошел.

Наконец-то дошли. Командир постарался: разбиты палатки УСБ, печки растоплены, охранение стоит, своих не нужно лишний раз напрягать. Первым делом закурили. Кто курит, тот знает, что легче перенести голод, чем отсутствие сигарет. Какое наслаждение! Голова закружилась, хорошо так стало. Потом по куску хлеба съели, тоже непередаваемое чувство, вкуснее ничего, никогда не едал. Ну а потом повара, свои, доморощенные, начали готовить, кто во что горазд. Тушенка, на которую неделю назад смотреть не мог, такой вкуснятиной показалась.

Обогрелись, отоспались, подкормились. Прилетел командир полка на «Ми-6». Кричит, высаживаясь: «Я вам подмогу привез». Открывается рампа и оттуда появляются черт-те кто. Кого смог в полку собрать: свинарей, огородников, писарей – всех притащил, а среди них «Маруся». Спасибо, отец родной, за такую помощь.

Сидоров собрал командиров рот, ставит задачу на продолжение преследования Басира, по имеющимся данным, он укрывается в кишлаке Сумдара с небольшим отрядом. После постановки задачи командир улетел в полк, за него остался начальник штаба подполковник Несмелов, три месяца назад прибывший по замене.

Вчера вернулись из тяжелейшего восьмидневного похода, а сегодня жизнь прекрасна и замечательна

Выступили сразу же. Напряжение предыдущих дней сказывается. Часа через два делаю привал. По мнению начальника штаба, срываю сроки выполнения задачи. Не обращаю на его крики никакого внимания. Тот от собственного бессилия, не зная, что со мной можно сделать, кричит: «Расстреляю». «Попробуй!» – усмехнувшись, отвечаю. Сбавил обороты, начал уговаривать. Минут через десять движение продолжили. Около семнадцати часов внезапно налетел снежный буран, в десяти метрах ничего не видно. Остановились там, где он нас застал. Солдаты попадали от усталости, и их очень быстро замело снегом. Офицеры двенадцать часов провели на ногах, от пронизывающего ветра укрыться негде. Прыгали, плясали, песни орали в надежде хоть как-то согреться.

В пять утра начали поднимать солдат, двигаться не могут, застыли. Кое-как заставили побегать, разогреться. Буран к утру стих, снега намело по пояс. В четвертой роте умер солдат, не выдержало сердце. Получили команду на возвращение в полк. Опять «Маруся» не может идти. Здоровенный на вид парень, ростом под метр девяносто, а духом слаб. На первом же километре умирает. Снова весь груз переходит на плечи других. Начальник штаба полка поручил мне двигаться в голове, как самому опытному, потому что очень сложно ориентироваться.

Командир, чтобы поддержать, выдал в эфир: «Ребята, вас ждут накрытые столы, по сто граммов спирта на брата». Сил сразу же прибавилось, словно крылья выросли за спиной, на суровых, обветренных лицах офицеров появились улыбки. Подошли к Файзабаду, там ждет автомобильная колонна. Въезжаем в полк, видим, на плацу столы расставлены. Какой молодец у нас командир! Спрыгиваем на ходу, подбегаем, а там… Чаем нас хотят угостить. Какое ужасное разочарование. В боксе это называется удар ниже пояса. Понурые поплелись в расположение. Но, помывшись в баньке, поскребли по сусекам, нашли чем поддержать боевой дух и на следующий день забыли все тяготы нашего похода. А кундузцы где-то все-таки нарвались на духов, у них трое погибших.