Федор Литке - Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану

О постоянных и кратковременных междоусобных бранях на высоких островах и безопасности чужеземцев, о мире на низменных островах рассказы Флойда были совершенно согласны с рассказами Каду. Вероятно, что это различное политическое состояние тех и других островов было причиной того, что владельцам высоких островов, богатейшим и, следовательно, сильнейшим, не приходило доселе в голову покорять низменные острова. Они довольно имеют дела и дома.

Глава четырнадцатая и последняя

Возвращение в Россию

Отсюда и до конца путешествия путь наш лежал местами более известными, чем многие части Европы, и потому я упомяну о нем вкратце и только для завершения круга.

В Маниле все мое время посвящено было заботам о снабжении и исправлении судна, чтобы не задержать моего спутника, которого мы нашли совершенно уже готовым, и немногие только часы мог я уделить осмотру этой богатой и замечательной страны, которая рано или поздно, но не прежде, как перейдя в другие руки, сделается средоточием всей торговли Китайского моря, к чему она кажется предназначена самой природой.

18 января шлюпы оставили Манильский залив и, пройдя по восточную сторону островов Натунас и потом между островами Тамбелан и Борнео и через Гаспарский пролив, остановились 1 февраля на якоре под берегом острова Суматра перед входом в Зондский пролив. На этом переходе лишились мы матроса Жеребчикова: воспаление печени, следствие ушиба при падении с марса в Беринговом море, возобновлявшееся несколько раз, и чем дальше, то чаще, уступало всегда кровопусканию, пока новый сильный припадок 25 января не прекратил его жизни в одно мгновение.

В течение пяти дней мы ежедневно пытались выходить в пролив и всякий раз встречали к вечеру жестокий SW ветер, заставлявший нас возвращаться на якорное место, где, наконец, собралось судов до десяти разных наций. Нас посетил тут некто, называвший себя клерком компании в Ангере. Он разъезжал по проливу в двухмачтовой лодке под голландским флагом, вероятно, для присмотра за своими, чтобы не торговали, и между тем развозил по судам овощи, плоды, живность по весьма сходным ценам; брался доставлять письма куда угодно и таким образом, исполняя свое дело, был весьма полезным для всех человеком.

Наконец, 6 февраля очистившиеся на Суматре горы обещали перемену погоды к лучшему, и весь конвой двинулся в путь. Никогда тяжелый ход нашего судна не досаждал нам столько, сколько в этом случае. Мы остались у всех позади и только к вечеру следующего дня соединились с «Моллером» под островом Пуло-Бесси. Не раньше 11 февраля успели мы выйти в океан, пробившись в Зондском проливе ровно девять дней, в течение которых от действия знойного, удушливого воздуха открывалась два раза между нашими людьми холера, но в весьма слабой степени. Человек 8 или 10 занемогало в продолжение одного часа, но обыкновенно уже на другой день все совершенно поправлялись.

16 февраля лишились мы NW муссона, а три дня спустя в широте 16° получили SO пассат, с которым легли прямо к мысу Доброй Надежды. 24 февраля мы расстались с нашим спутником, который, имея надобность остановиться на несколько дней на мысе, опередил нас, предоставя нам идти прямо на остров Св. Елены. Мы потеряли пассат 12 марта в широте 27°. Встретив несколько крепких ветров, обогнули мы 2 апреля благополучно мыс Доброй Надежды, а 18 числа положили якорь у острова Св. Елены. Губернатор острова генерал Даллас, старый офицер ост-индской службы, и любезное семейство его оказали нам самое радушное гостеприимство. В их доме провели мы несколько приятных вечеров: они сопровождали нас в прогулках по разным частям острова, между которыми неприятнейшая по положению, но замечательнейшая по соединенным с ней воспоминаниям, – бывшая темница великого морального и политического феномена нашего времени.

Перемены, в ней происшедшие, и неприятные впечатления, производимые ими на путешественника, описаны уже в двадцати местах, но не могут не возобновляться в том, который посетил это место в первый раз. Нельзя тут предполагать ребяческого намерения унизить память необыкновенного человека. Все получилось естественным образом: ферма Лонгвуд, не нужная больше под темницу, возвращена хозяевам, которые расположили ее по-хозяйственному и, ставя лошадей в спальне Наполеона, думали только о лошадях, а не о Наполеоне и его спальне. Мызник [хуторянин] прав (все равно, частный ли человек или компания, владеющая миллионами людей); но виноваты люди повыше его, которые, если и не из уважения к памяти своего гостя или пленника – как угодно, – то, по крайней мере, из приличия или даже по расчету не должны были допустить этих перемен. Таково мнение самих жителей острова, и почтенный Даллас говорил, что если бы зависело от него, то он заставил бы предшественника своего, при котором все это сделалось, на собственный счет восстановить все, как было при кончине Наполеона.

Ни один мореход, останавливающийся у острова, не забудет посетить уединенной его гробницы, многие нарочно для этого заходят на остров; плакучие ивы, которыми она обсажена, рискуют быть совсем уничтоженными от желания каждого иметь хоть ветку на память. Офицер, назначенный сопровождать путешественников по острову, не имеет отдыха, а когда случатся путешественники-французы, то в награду за труд он должен еще слышать проклятия, которыми они осыпают тюремщиков (как они выражаются) своего идола.

Пользуясь отсутствием шлюпа «Моллер», сделал я здесь ряд наблюдений над отвесом по убеждению и с содействием Джонсона, директора обсерватории, основанной тогда на счет Ост-Индской компании.

26 апреля прибыл наш спутник с мыса Доброй Надежды, а два дня спустя отправились мы вместе в море. 10 мая пересекли в четвертый и последний раз экватор; 17 июня остановились на один день у острова Фаял, чтобы запастись свежей провизией; 28 июня вошли в Британский канал, а 30 числа ошвартовались в одном из прекрасных бассейнов Гавр-де-Граса. Исправя и приведя в порядок суда, продолжали мы 21 июля наш путь: «Моллер» прямо к Зунду, а «Сенявин» в реку Темзу, для производства сравнительных маятниковых наблюдений на Гринвичской обсерватории. Окончив их, вышли мы 11 августа опять в море, 18 августа миновали Зунд, а 25 августа положили якорь на Кронштадтском рейде, после отсутствия, продолжавшегося 3 года и 5 дней. 4 сентября «Сенявина» посетил император, и в тот же день шлюп втянулся в гавань и спустил флаг.

Примечания

1

Инструкция Морского министерства не предписывала строгого взаимодействия между двумя судами, и с самого начала они чаще плыли врозь друг от друга. Именно поэтому плавания «Сенявина» и «Моллера» обычно рассматриваются как самостоятельные. (Здесь и далее прим. ред., если не указано иное.)