Юрий Жуков - Первое поражение Сталина

«1. Политическая линия, проводившаяся сначала Кавбюро ЦК РКП, а потом Заккрайкомом и, в частности, т. Орджоникидзе, вполне отвечала директивам ЦК РКП и была вполне правильной… 2. К тем грузинским коммунистам, которые возвели в принцип тактику уступок /мелкобуржуазному национализму – Ю.Ж./, принадлежало и большинство членов ЦК КПГ старого состава… (Оно) неправильно истолковав директивы ЦК РКП и письма тов. Ленина, оказывало недостаточное сопротивление давлению той националистической стихии, которая в первый период революции находилась под идейным руководством меньшевизма /грузинского – Ю.Ж./… Отсюда его сопротивление созданию Федерации Закавказских Республик… 3. Кавбюро и Заккрайком, признавая неоспоримое экономическое единство Закавказья, следуя директивам ЦК РКП, последовательно проводили экономическое объединение Закавказских республик, потом их федерацию… 4. Обвинение Заккрайкома, в частности, тов. Орджоникидзе, в том, что якобы он применял тактику военного коммунизма, скоропалительно, сверху, совершенно не считаясь с местными парторганизациями, не подготовив общественного мнения, проводил линию, часто не совпадавшую с линией ЦК РКП: или вовсе не имел линии, не соответствует действительности».93

Однако Политбюро не стало торопиться с изучением заключения комиссии Дзержинского. Обратилось к нему лишь тогда, когда уже были образованы и Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика, и СССР – 18 января 1923 года. Но и в тот день обсуждение дела смутьянов из Тифлиса не состоялось. Его отложили на неделю, «предоставив тт. Мдивани и Кавтарадзе возможность ознакомиться с материалами комиссии». Только 25 января Политбюро (на заседании которого присутствовали его члены – Каменев, Троцкий, Томский, Сталин. Рыков; кандидаты в члены – Калинин, Бухарин, Молотов; а также приглашённые члены ЦК – Смирнов, Раковский и Сокольников) приняло следующее постановление:

«а) Смену состава ЦК и советских учреждений в Грузии, как вызванную обстоятельствами на Кавказе и ходом борьбы в грузинской компартии, утвердить. Равным образом утвердить решение Оргбюро от 21 декабря 1922 года о переводе на работу вне Грузии тт. Цицнадзе, Мдивани, Кавтарадзе и Махарадзе.

б) Смена эта ни в каком смысле не лишает доверия в глазах ЦК тех товарищей, которые вышли в отставку с ответственных постов в Грузии; в частности, и тех, которые переведены на работу вне Грузии.

в) Просить Заккрайком дать своё заключение по вопросу о целесообразности и размерах усиления грузинской армии».94

Так был развязан тугой узел, завязанный противниками образования СССР в той форме, которая была утверждена 6 октября пленумом ЦК РКП.

В те же самые дни, когда комиссия Дзержинского занималась грузинским вопросом, из Владивостока и Читы, столицы ДВР, пришли долгожданные известия.

Почти за год перед тем, в Вашингтоне, на Конференции по ограничению морских вооружений, призванной, как и Генуэзская, разрешить политические и экономические противоречия (только на этот раз – тихоокеанских держав), произошло знаменательное событие. Делегаты США, Великобритании и Франции выразили явное недовольство чрезмерными территориальными претензиями Японии. Уже не желавшей довольствоваться только полученными по Версальскому договору германскими колониями в Тихом океане. Под любым предлогом пытавшейся закрепиться в Южной Манчжурии, в Приморье, на Северном Сахалине, даже на Камчатке и Чукотке.

Выступая 23 января 1922 года на пленарном заседании конференции, представитель Японии барон Шидехара вынужден был заявить о смягчении позиции Токио. Пообещать, что уже в текущем году японские войска будут выведены со всех земель России. Госсекретарь США Хьюз поспешил закрепить такое обещание: «Американская делегация выслушала сообщение барона Шидехары и приняла к сведению данные от имени японского правительства заверения об отозвании японских войск из Приморской губернии Сибири и из Сахалина».95

Смену политики по отношению к Советской России и ДВР Токио выразило 24 июня – в официальной декларации Императорского Правительства, объявившего, что японские войска покинут Приморье не позже 1 ноября, и 19 июля – в ноте министерству иностранных дел ДВР, в которой был назван тот же срок прекращения оккупации.96 Действительно, 25 октября (за шесть дней до установленного срока) последний японский солдат покинул Владивосток, в который тут же вступили части Народно-революционной армии. 14 ноября Народное собрание (парламент) ДВР единодушно приняло историческое заявление:

«На всём русском Дальнем Востоке объявить Советскую власть. Демократическую Конституцию Дальневосточной Республики и её законы объявить отменёнными. Просить ВЦИК и съезд Советов России присоединить Дальний Восток к единой Российской Социалистической Республике, распространив на Дальний Восток действие советской Конституции и советских законов».

На следующий день ВЦИК удовлетворил эту выстраданную искреннюю просьбу97.

Политика, проводимая Москвою по отношению к Японии на протяжении трёх лет, полностью оправдала себя. Возвращения далёкого края удалось добиться без тяжёлой, возможно – долгой войны, исход которой был непредсказуем.

…Когда напряжённость, порождённая претензиями Харькова и Тифлиса, спала, окончательно исчезла вероятность возникновения новых нежелательных случайностей и явственно обозначилась близость развязки событий. О том убедительно свидетельствовала опубликованная 18 ноября «Правдой» беседа со Сталиным. Его ответы на вопросы о том, что будет представлять собою Советский Союз. Беседа, которая, вне всякого сомнения, состоялась, по меньшей мере, за неделю до публикации – ведь в ней упоминалась, как существующая, ДВР.

Сталин использовал беседу исключительно ради пропаганды, почему и умолчал в ней о самом существенном. Начал, как обычно, с того, что считал наиболее важным – по чьей же инициативе создаётся Советский Союз.

«Инициатива движения, – подчеркивал он, – принадлежит республикам. Ещё месяца три назад руководящие круги закавказских республик поставили вопрос о создании единого хозяйственного фронта советских социалистических республик и об объединении их в одно союзное государство… Почти одновременно с этим был возбуждён вопрос об объединении на Украине и в Белоруссии, вызвавший там среди широких партийных кругов, так же как и в Закавказье, определённо восторженное отношение. Эти обстоятельства, несомненно, говорят о жизненности движения и о том, что вопрос об объединении республик безусловно назрел».

Так, представив «широким партийным кругам» («Правда» являлась органом ЦК РКП) реакцию на создание СССР в независимых республиках, Сталин перешёл к объяснению целей создания нового государства, и тут уже больше не кривил душой. «Мотивы эти, – отмечал он, – главным образом, хозяйственные. Помощь крестьянскому хозяйству, поднятие промышленности, улучшение средств сообщения и связи, финансовые вопросы, вопросы о концессиях и прочих экономических договорах, совместное выступление на заграничных рынках в качестве покупателей или продавцов товаров – таковы вопросы, породившие движение за образование Союза республик». «Истощение внутренних хозяйственных ресурсов, – просто и доходчиво объяснял Сталин, – наших республик в результате Гражданской войны с одной стороны, и отсутствие сколько-нибудь серьёзного притока заграничного капитала – с другой стороны, создали такую обстановку, при которой ни одна из наших советских республик не в силах восстановить своё хозяйство своими собственными силами». Прежде всего, такое объяснение было адресовано Раковскому и его сторонникам, отстаивавшим противоположную позицию.