Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

Вернемся в послереволюционный Бежецк. Слепнева уже нет, Анна Ивановна с падчерицей — на снятой квартире.

Все расхищено, продано. Черной смерти мелькало крыло. Все голодной тоскою изглодано. Отчего же нам стало светло?

Это известное стихотворение Анны Ахматовой подписано «Петербург, июль 1921» и посвящено Наталии Рыковой — жене профессора-литературоведа Г. А. Гуковского. Н. Гумилев будет арестован позже, 3 августа. Это не предвидение, не прозрение его бывшей жены, это отклик на все происшедшее ранее — голодный и чуждый поэтессе Петроград, утраченное и разоренное Слепнево.

В мае 1921 г. Н. Гумилев последний раз побывает в Бежецке, приедет он на один день за женой (это была уже А. Н. Энгельгардт) и дочерью. Анна Ивановна рассказывала, что его жена посылала «ужасные письма о том, что она повесится или отравится, если останется в Бежецке». Приехавши в Бежецк, Николай Степанович выглядел очень расстроенным. Эта его встреча с матерью, сыном и сестрой оказалась последней81.

Зимой того же года, через три месяца после расстрела Н. Гумилева, Анна Ахматова приедет в Бежецк, чтобы решать, где жить Лёве — в голодном и холодном Петрограде или у бабушки в более сытом Бежецке. Питер отпал не только потому, что он голодный. Жизнь Анны Андреевны в ту пору была еще более неустроенной, чем раньше. Она разошлась со своим мужем — Вольдемаром Казимировичем Шилейко, бывшим другом Н. Гумилева, ученым-востоковедом и переводчиком. Шилейко, как рассказывал П. Лукницкий со слов А.А., мучил ее, держал взаперти, как в тюрьме, никуда не выпускал, заставлял подолгу под его диктовку писать его работы. А.А. считала, что Шилейко «всегда старался унизить ее в ее собственных глазах, показать ей, что она неспособная, умалить ее всячески»82.

«Говорит на сорока языках, а не нашел общего языка с Анной», — вздыхала бабушка Лёвы. Теперь Анна Ивановна еще более утвердилась в правоте недавнего решения — не отпускать внука с матерью в Питер. «Господи, спасибо Тебе, что не оставил меня в Своих заботах», — повторила она благодарные слова, привычно склоняясь перед образами в вечерней молитве83.

А Анна Андреевна? Надо полагать, что решение свекрови пришлось ей по душе, и трудно ее за это упрекать, ибо обстановка в Питере действительно была суровой. Как и потом, в годы блокады, интеллигенция пыталась «кучковаться», переселяясь к редким источникам тепла. Зимой 1920 г. в квартире на Ивановской, где жил Н. С. Гумилев, стало невыносимо от холода, ему удалось переехать в Дом искусств, бывший дом Елисеева на углу Невского и Мойки, где судьба соединила писателей, литературных и художественных деятелей, многих из сотрудников «Аполлона».

Анна Андреевна приедет в Бежецк, если верить памяти Л.Н., лишь через 4 года — в 1925 г., приедет утром и уже в обед того же дня соберется в обратную дорогу. Подобная поспешность, похожая на бегство, ошеломит, глубоко обидит сына84. Вот здесь, мне кажется, нужно искать корни будущего отчуждения А.А. и сына, а не только в лагерной поре и каких-то недоразумениях переписки 1949–1956 гг.

Это тем значимее, что Лев навсегда сохранил благоговейное, святое отношение к отцу. «Он (Л.Н.) ушел от меня..., а в сердце... на многие годы осталась память о вырвавшихся у него как сокровенный вздох словах «мой папа», — писала Э. Герштейн85. Добавим, что упомянутый «блиц-визит» к сыну был в том году, когда Анне Ивановне было плохо. «Она очень больна, даже при смерти, но теперь поправляется», — с облегчением констатировала А.А. в январе 1925 г.86 Месяцем раньше было написано стихотворение, где поминался брошенный сын; оно называлось «Бежецк».

Там белые церкви и звонкий, светящийся лед,Там милого сына цветут васильковые очи,Над городом древним алмазные русские ночиИ серп поднебесный желтее, чем липовый мед.

В это время Ленинград (уже не Петроград) еще не стал сытым, но уже был нэповским, уже с возродившимися литературными вечерами — пусть не такими красивыми и изысканными, как десяток лет назад, но все же... Заботы у А.А. стали другие. Вспоминает П. Лукницкий: «Просила сказать мое мнение о том, как она держалась на эстраде 25.11.1925 г. Я ответил, что «с полным достоинством» и немного «гордо». «Я не умею кланяться публике... За что кланяться? За то, что публика выслушала? За то, что аплодировала? Нет, кланяться совершенно не нужно»87.

Павел Лукницкий встречался с А.А. несколько раз в неделю и скрупулезно записывал все мало-мальски существенное о самой А.А. и уж точно все, абсолютно все, связанное с его кумиром — Н. Гумилевым. Первый том его «Встреч с Анной Ахматовой» вышел в Париже в 1991 г. и содержит записи с декабря 1924 по декабрь 1925 г.88. Так вот, за весь 1925 г. Бежецк и Лёва поминаются всего... четыре раза. Впрочем, косвенно Бежецк фигурирует еще один раз, и это, по сути, грустное упоминание, облеченное в элегантную форму. Бежецкие жили бедно, им пришлось даже продавать мебель, и Анна Андреевна вспомнила о проданной кровати: «Упоительная, кровать была!» П. Лукницкий комментирует: «Очень часто к мебели, к столу, креслу и т. д. А.А. прилагает самые нежные, самые ласковые эпитеты»89.

Раздражала А.А. и сводная сестра Н. Гумилева — А. И. Сверчкова. По-видимому, разговоры с ней поручались П. Лукницкому. «А.А. дает мне руководящие указания», — отмечал он в дневнике90. В другом месте Лукницкий пишет: «А.А. про Сверчкову — когда она ушла — «Я ей дала 30 рублей... И она сейчас же стала уверять, что Н. С. любил меня всегда, что он говорил ей и т. д. Зачем это. Подумай, только 30 рублей нужно...»91

Может быть, Сверчкова была малоприятной, неумной женщиной (у нее были плохие отношения и с Лёвой), но на ней держался бюджет бежецкого очага. Анна Андреевна бывала подчас откровенно грубой и злопамятной. Даже по прошествии многих лет (в 60-х гг.), когда сводной сестры уже не было в живых, она в беглых неоконченных заметках писала: «Как можно придавать значение и вообще подпускать к священной теме (речь идет о Николае Гумилеве. — С. Л.) мещанку и кретинку А. И. Гумилеву, которая к тому же ничего не помнит не только про Н. Гумилева, но и про собственного мужа»92. Злобно, не похоже на А.А.? Удивительно и другое: нигде в разговорах А.А. не всплывает ее отношение к Анне Ивановне Гумилевой, на плечах которой держался все эти годы вообще весь дом, и нигде нет и намека на благодарность ей.

В декабре 1925 г. Лукницкий записал: «А.А. получила сегодня письмо из Бежецка. Деньги, которые она выслала (50 руб.), они, наконец, получили: сшили Лёве костюм и купили сапоги. В письме сообщают, что Лёва только что заболел, что у него 39° и что именно, еще не выяснено. А.А. сказала это с тревогой и очень обеспокоена этим»93. Анна Андреевна по этому поводу просила послать телеграмму в Бежецк, а вечер провела с тем же П. Лукницким, обсуждая гибель Сергея Есенина, которая ее очень взволновала94.