Александр Сегень - Общество сознания Ч

Он решился посмотреть на нее и увидел глаза, полные смеха и лукавства. Должно быть, она слушала не лекцию, а его голос. Белокуров знал, что с похмелья голос его звучит как-то особенно - красиво и мужественно. Окрыленный взглядом Эллы, он продолжал вдохновенно читать лекцию, не то что предыдущую. Когда он рассказывал о том, как было найдено копье Лонгина, ему казалось, оно у него в руках; когда говорил о резне после взятия Иерусалима, чувствовал, что стоит по щиколотку в крови. Но больше всего его поразило, когда «хеллоуин» захлопнул тетрадь, бросил ее в свой портфель и произнес:

- Борис Игыч! Уже давно перемена идет, нам на лекцию по маркетингу пора.

А Белокуров только до Второго крестового похода добрался. На прошлой лекции ему удалось окинуть взором и Первый, и Второй, и Третий, и даже немного Четвертый.

- Ну что ж, идите на маркетинг, на той неделе продолжим. Смотрите на Пасху не шибко напивайтесь.

- Так ведь Пасха уже прошла! - возмутилась студентка по фамилии Брыль. И это после того, как он объяснял им разницу между юлианским и григорианским календарями, после того, как описывал явление Святого Огня именно в православную субботу!

- Для вас, Брыль, Пасха еще не скоро наступит, - рассердился Борис Игоревич и проводил взглядом обиженную спину студентки.

И вот они остались в аудитории вдвоем. Он и она.

- Белокуров, вы были неотразимы!

- Я был зеркалом, в котором отражалась ваша неотразимость, мадам… Как, кстати, ваша фамилия?

- Моя фамилия - Веселкина.

- В таком случае - мадам Аркансьель.

- Почему Аркансьель?

- Потому что «веселка» по-украински, по-смоленски и по-воронежски - радуга.

- Какие познания!

- У вас, мадам, в роду были украинцы, смоляки или воронежцы?

- Нет. Мой дед, от которого фамилия, скобарь. Псковской, значит.

- Значит, скобари тоже радугу веселкой называют. Здравствуй, радуга!

Он подсел к ней, обнял правой рукой за талию, прижал к себе. В душе у него все ликовало. Ее дивные глаза были рядом, и теперь он вдруг обнаружил, что в них особенное: у Эллы были очень короткие ресницы, но именно это делало глаза выразительнее, для этих глаз длинные ресницы не подходили бы. Он поцеловал сначала левый глаз, потом правый, на веках почти не было наложено теней. А на губах почти отсутствовала помада.

- Ты с ума сошел. Нас увидят, - прошептала она.

В подтверждение ее слов в аудиторию вошла студентка из очередной группы, Ира Петрова. Ей можно было доверять.

- Ира! - сказал Белокуров заговорщически. - Сегодня занятие отменяется. Я даю деру. Скажите всем, что я заболел.

- А что с вами, Борис Игрич? - Эта производила его отчество от какой-то «игры».

- Любовная горячка.

Он торопливо нырнул в свой плащ, а подлая бутылка, напротив того, неведомо как - вынырнула из его кармана, но не разбилась, а с грохотом уколесила под батарею.

- Вы этого не видели! - крикнул Белокуров студентке Петровой и, слегка приобнимая Эллу за спину, выскочил вон из аудитории.

«Мадам Аркансьель» весело хохотала.

- Где ты так научился шпарить по-французски? - спросила она, когда он вел ее вниз по лестнице, устланной красными коврами.

- А ты?

- Инъяз, а теперь - гидра-переводчица.

- А я - мимоза. Три года работал в Алжире. И вообще, я шпион и кагэбэшник.

- Ну, это-то ежу понятно! Мог бы и не сообщать. А теперь у меня на тебя компромат - сам раскололся. Боже, как я рада тебя снова видеть!

- И я, радуга.

У него было летучее чувство, будто он сейчас выйдет с ней из колледжа, а там у самого входа - вертолет, и их укружит вихрем далеко-далеко, к благодатным берегам Тигра и Евфрата, или к Геннисаретскому озеру, или хотя бы на Капри. Но у дверей колледжа имени Рокфеллера не видно было вертолетного пропеллера. И он растерялся, совершенно не зная, куда им теперь податься. Но в любом случае надо было взять мотор, и мотор был взят с ходу. Открыв дверцу, Белокуров спросил у водителя:

- До Багдада довезете?

- Платите бабки - и запросто, - охотно отозвался тот.

- У меня паспорт просрочен, - предупредила Элла.

- Тогда - в «Пекин». Но не в столицу КНР, а в ресторан «Пекин», - тотчас сменил маршрут Белокуров.

- И туда не поедем, - усаживаясь вместе с ним на заднее сиденье, возразила гидра-переводчица. - Около моего дома превосходный недавно открылся магазин деликатесов. К Тимирязевскому парку, пожалуйста.

- В пятикратном размере заплатите? - спросил отзывчивый на шутку водитель.

- Смотря какой однократный, - сказал Борис Игоревич.

- Десять тысяч.

- Заплатим в пятикратном, - махнул рукой «главный бестиарий», и только сейчас до него стал доходить смысл их путешествия. Бог ты мой! он никак не ожидал, что все будет так просто. Значит, Василий уехал к своему духовнику, обитающему в промежутке между Тверью и Торжком. Уехал ли? Нет, теперь уж точно - уехал. Не стала бы она его второй раз привозить к мужу для бесед великопостных.

Снова, как вчера вечером, Белокуров держал в своей руке ее руку, и все в нем закипало от предвкушения. Надо же! Он ожидал, что потребуется какой-нибудь подвиг, какая-нибудь ловушка. Но его просто везут на квартиру, в которой отсутствует муж.

- Недавно, - заговорил он веселым тоном, - мне рассказали одну весьма забавную историю соблазнения.

- Ну-ка, ну-ка! - оживленно крякнул водитель.

- Женатого мужчины замужней женщиной? - спросила «гидра».

- Отнюдь. Незамужней женщины неженатым мужчиной. Дело было так. Они познакомились на свадьбе. Его друг женился на ее подруге. Молодожены во что бы то ни стало мечтали обженить его и ее. Его, допустим, звали Ваня, а ее Маня.

- Из анекдота? - спросила Элла.

- Допустим. Маня Ване сразу приглянулась, а вот Ваня Мане - нисколечко. Подруга слишком сильно нахваливала его ей перед знакомством: мол, и умница, и красавец, и образованный, и языки знает, и элегантный, и танцует хорошо, и все такое прочее. А когда Маня Ваню увидела, он показался ей не таким уж красивым, молол всякую чушь, и она решила о нем: развязный и избалованный нахал.

- Типа главного редактора газеты «Бестия», - засмеялась Элла, будто догадавшись или даже зная, что Белокуров рассказывает собственную историю соблазнения им Тамары.

- Ну да, типа него. Кстати, мой сотрудник Схеман придумал сегодня для меня другой титул - главный бестиарий.

- Схеман! Ну и фамильичка! А «главный бестиарий» - хорошо. Ну-ну, и что там дальше про Ваню и Маню?

- Дальше интересно. Хватило бы на отличнейшую повесть. Ваня стал за Маней ухлестывать, а она от него воротит нос, да и все. Год целый проходит

- сближение минимальное. Он ей к праздникам и на день рождения драгоценные подарки дарит, водит ее в Большой театр и всякие иные театры, даже к Пете Раскину.