Виктор Филиппов - Воздухоплаватели

Неожиданно на землю, свиваясь в спираль, падает трос. Уникальный, можно сказать, случай — осколком снаряда перешибло стальной трос, связывающий аэростат с лебедкой.

Какой-то миг мы оторопело глядим вверх — ветер-то к передовой! Проходят томительные секунды, похоже, даже разрывы снарядов онемели. Но почему не прыгает Горин? Ранен? Убит?.. А аэростат поднимается все выше и выше…

Как потом выяснилось, поднялся он до двух километров и его понесло к Ладоге. Горин решил не торопиться, а попробовать спасти матчасть. Для этого он стравил газ клапаном, прикидывая так, чтоб приземлиться на берегу озера у [64] Морозовки. Но случай внес свои поправки. Клапан хоть и был открыт, только аэростат поднялся на высоту 2850 метров!

И вдруг над головой воздухоплавателя раздался звучный сухой треск. Горин, как он потом рассказывал, даже присел от неожиданности в корзине. Это лопнула оболочка, накрыла гондолу, и вся система штопором понеслась вниз.

«Ну вот, кажись, еще немного, и… точка!» — отчаянно пронеслось в сознании Михаила. А точкой в таких ситуациях, мы-то хорошо знали, надлежало быть самому воздухоплавателю.

Но тогда поток воздуха опрокинул корзину. Казалось бы, лететь из нее Горину кубарем, да не тут-то было. Титаническая сила прижала его ко дну, и тщетны были отчаянные попытки воздухоплавателя вырваться из катастрофы.

Спас случай. Борт корзины пересек штормовой поток встречного воздуха, она накренилась, и тогда Горин вывалился из ловушки наружу. Высота падала, и не мешкая Михаил рванул кольцо парашюта. Парашют раскрылся, но опять беда — запутался в такелаже.

Теперь, кажется, все… Ничто не могло спасти Михаила от так быстро спешащей к нему родной земли. Ей бы помедлить чуток…

И, словно внемля зову воздухоплавателя, мощный воздушный поток расправил оболочку аэростата куполом. Горин тут же подтянулся на стропах парашюта в гондолу, распутал парашют в корзине и стал ждать встречи с землей. Главное здесь оставалось — рассчитать точно и самортизировать удар о землю.

Хороший гимнаст, Михаил Горин ловко подтянулся к трапеции, на которой крепится гондола, замер, не замечая, как внизу бегут к нему люди. Еще мгновение — удар! Оболочка аэростата с гондолой скользят по кронам молодых деревьев — и тишина…

Однако то боевое задание, полное, как бы нынче сказали, экстремальных обстоятельств, никак не завершалось. Оболочка аэростата коварно обмякшим чудовищем заволокла Горина сверху, и утробным голосом во всю оставшуюся мощь легких он крикнул:

— Задыхаюсь!

Подоспевшие на ту пору солдаты вызволили Мишу. Вскоре из ближайшего госпиталя подкатила и санитарная машина.

— Непостижимо! — только и мог сказать врач с недоверием к самому себе, отпуская бойца. [65]

А Горин стоял и улыбался, абсолютно невредимый. Вот уж действительно на войне как на войне.

В отряде оболочку привели в исправное состояние, и на следующий день воздухоплаватель Горин снова поднялся на боевое задание.

* * *

В феврале 1943 года командующий артиллерией фронта генерал Г. Ф. Одинцов по рекомендации начальника разведки артиллерии фронта полковника Н. П. Витте назначил меня командиром нашего 1-го воздухоплавательного дивизиона. Моим заместителем был назначен майор Н. Басалаев.

В канун дня Красной Армии командующий провел сбор воздухоплавателей, на котором вручил многим ордена и медали. Особенно тепло генерал отметил корректировщиков К. М. Криушенкова и В. К. Ферцева, которые только за вторую половину января провели четырнадцать корректировок. Оба воздухоплавателя были награждены орденом Красного Знамени. Меня тоже не забыли — отметили орденом Отечественной войны I степени.

Торжества в годину войны проходили, в общем-то, как и в довоенное время. В ответных выступлениях, помню, Кириков и Криушенков благодарили генерала за награды, от всех нас заверили, что воздухоплаватели выполнят любые задания командования по разгрому врага у стен Ленинграда. А после торжественной части состоялся концерт с участием приглашенных ленинградских артистов.

Приподнятое песней настроение много значит на войне для солдата. Оно сродни высокому боевому духу. Помню, какое «взлетное» впечатление произвела на нас оперетта «Раскинулось море широко», просмотр которой организовал наш замполит. Она ставилась единственным ленинградским театром, который не закрывал свои двери в блокаду — Театром музыкальной комедии. Его коллектив попал в «яблочко» злободневностью своего жизнелюбивого представления. До сих пор всем нам нет-нет да и припомнится этот фронтовой культпоход и боевая, наэлектризованная радостным ощущением обязательной победы атмосфера зрительного зала.

Была неплохая самодеятельность и в самом дивизионе. Лейтенант Федоров и Бауров частенько пели под гитару, капитан Крючков взбадривал нас своей любимой гармошкой. Любили однополчане послушать в свободную минутку, как поет Евгения Жукова под аккомпанемент на пианино Зои Сечкаревой. Шофер Георгий Горюнов читал стихи, а Георгий [66] Васильев, до войны профессиональный танцор, иногда удивлял нас балетными номерами.

Так что сколько бы ни говорили пушки, но и музам тоже давалось слово в нашей фронтовой, жизни.

* * *

С весны 1943 года основная работа дивизиона воздухоплавателей переносится на западное и юго-западное направление фронта. В отместку за поражение южнее Ладожского озера фашисты усилили варварский обстрел города, и нам предстояло передислоцироваться в район 42-й и 55-й армий для работы с 12-м и 14-м гвардейскими и 73-м артполками. А у них, в свою очередь, была задача уничтожать и подавлять батареи врага, обстреливающие город. Так что, оставив для охраны дороги у Ладоги два отряда, мы вскоре перебрались и расположились у Колпино, Мясокомбината, Автово и у Лисьего Носа.

Начинался третий, последний этап в контрбатарейной борьбе на Ленинградском фронте, для которого характерно было прежде всего создание мощных контрбатарейных групп, работавших против осадной артиллерии гитлеровцев.

В 1943 году почти на всех фронтах — крупные наступательные операции. Бог войны, как стали называть артиллерию после Сталинградской битвы, все острее нуждался в корректировке и корректировщиках, разведчиках. И я получил приказ об откомандировании самых опытных воздухоплавателей и командиров отрядов для формирования новых воздухоплавательных частей на других фронтах.

Что там говорить, никто не хотел расставаться с боевыми товарищами. Тяжесть с души несколько снимало сознание того, что наш 1 ВДААН стал кузницей кадров воздухоплавателей. Ведь еще раньше от нас были откомандированы майоры П. Осадчий и П. Угрюмов, капитаны Г. Галат, П. Степушкин и С. Джилкишиев, старшие лейтенанты К. Криушенков и О. Широков. И вот мы расстаемся теперь с М. Черкасовым, В. Судаковым, А. Выборновым и многими другими боевыми друзьями.