Семен Брилиант - Микеланджело Буонаротти. Его жизнь и художественная деятельность

Глава Х

«Страшный суд». – «Леда»

Прежде чем взглянуть на «Страшный суд» Микеланджело, призовем его мрачный гений. Он один только может поведать нам, как родилась в его уме та мировая драма, которую восемь долгих лет писал он своею кровью на обширной стене Сикстинской капеллы.

Микеланджело Буонаротти. Страшный суд. Фреска. 1537-1541 г. Ватикан, Сикстинская капелла

Микеланджело Буонаротти. Страшный суд. Фреска. Центральный фрагмент.

«Микеланджело – Данте в живописи», – невольно скажет каждый при мысли о нем, в особенности при мысли о «Страшном суде». Те же суровые думы осаждают этих мощных страдальцев, те же образы тревожат их покой, те же гневные порывы скованного духа говорят в «Божественной Комедии», «Невольниках» и «Страшном суде».

Характер произведений Микеланджело отвечает то тем, то другим моментам истории народа, жизни Флоренции. Биографы его не прочь иногда наклеить ярлык хронологической таблицы на то или другое его изваяние. Они не правы. Величие Микеланджело в том, что каждое его творение говорит не о случайном моменте, не о внешнем событии, но лишь о внутреннем содержании его души. Художник сознавал в себе свободную душу. Угрюмый и суровый, с морщинами гнева на лбу, хотя нежный и кроткий сердцем, застенчивый, но гордый, он любил народ и родную Италию не мыслью только, но сердцем – и всей душой своей страдал с ними вместе.

В то время как Флоренция томилась под пятой тирана Медичи, он той самой рукой, которая направляла пушки на этого врага, создавал из мрамора вечный монумент Лоренцо и Джулиано. В их лицах изобразил он мысль и энергию, благодаря которым их имена покрыты неувядаемой славой. И художник был прав, потому что таков характер Возрождения: Адриан VI думал, что нагие фигуры плафона Микеланджело приличны скорее в бане, чем в капелле; Лев X, Климент VII и даже тираны из дома Медичи, несмотря на оргии и циничный разврат, несмотря на жестокости и деспотизм, страстно любили искусство и науку, как святыню ценили все созданное резцом и кистью и вдохновенно трудились над фундаментом нового строя, новой жизни человечества. Климент VII не довольствовался тем, что возводил роскошное книгохранилище, но заботливо требовал, чтобы стены его отделялись сводами от стен монастыря, иначе «пьяный монах когда-нибудь подожжет и погубит сокровища знания».

Аллегорические фигуры у ног Лоренцо и Джулиано должны были изобразить скорбь об их утрате. Едва ли знал сам гениальный художник, что творила его рука. Он не считал свой пульс во время работы; но мы знаем, что в его «Авроре» и «Ночи» слышно до сих пор биение его сердца – так совпадало оно во время труда с ударами его молотка.

В «Геркулесе», в «Давиде», в «Геркулесе и Антее» говорит все тот же мощный дух Микеланджело; в «Умирающем юноше» и «Скованном рабе» все те же страдания его скованной, но бессмертной, непобедимой воли; все та же заветная мечта освобождения в «Моисее» и та же мысль в томительном ожидании Искупителя в плафоне Сикстинской капеллы. Везде, во всех этих творениях непосредственное чувство идет дальше и глубже даже величавой мысли и образует то героически-прекрасное содержание, которое исчерпывается только представлением о Микеланджело как об истом Прометее XVI века.

Упомянутые выше произведения заканчиваются «Страшным судом», этим апофеозом страдания и гнева. Испорченность нравов, разврат и цинизм, изнеженность и коварство, продажность и легкомыслие – все это вызвало падение свободы и требовало мстителя, ждало карающего слова поэзии. Если бы Микеланджело был Данте, он бы написал «Божественную Комедию», а Данте на его месте написал бы «Страшный суд». И здесь опять мы встречаемся не только с мыслью о мщении, но с возмущенным чувством Микеланджело, который пережил, перестрадал весь гнет тяжелой и печальной неправды судьбы и людей. С любовью в сердце и с гневом на устах обращается здесь к миру великий художник, и так силен его сдерживаемый до сих пор гнев, что сам Христос в этом творении явился не милосердным искупителем, но гневным карающим мстителем.

Но умереть не примиренным с землей и небом не захотел Микеланджело, и, истощив в «Страшном суде» муки скорби и гнева, этот мыслитель и герой, простодушный, почти детски доверчивый и религиозный, закончил свой долгий и славный путь возносящимся доныне к небесам куполом собора Св. Петра.

Не одни Медичи отличались пламенной любовью к искусству. Что было первым делом Александра Фарнезе, когда он, уже на склоне лет, занял папский престол? В сопровождении блестящей свиты кардиналов посетил он мастерскую Микеланджело, чтоб завербовать последнего на службу. Каждый потерянный для искусства час казался ему годом. «Как! – кричит он, когда Микеланджело отговаривается контрактом о гробнице Юлия. – Тридцать долгих лет я мечтал об одном, и теперь откажусь от этого! Подайте мне контракт, я разорву его». Стремясь к престолу, думали об обладании Микеланджело. Правда, на этот раз самого художника не радовала оказанная честь. Он думал окончить наконец гробницу Юлия, согласно с принятыми им последними условиями. Уже давно изменился план гробницы. Сперва обвиняли Микеланджело в том, что труд его не оправдал той суммы, которую он получил, теперь герцог Урбино готов был довольствоваться хоть чем-нибудь созданным рукой маэстро. Решено было, что только несколько фигур будут исполнены им, остальное лишь по его плану, под его руководством.

Микеланджело Буонаротти. Гробница папы Юлия II. 1542-1545 г. Рим, Сан-Пьетро ин Винколи

Микеланджело Буонаротти. Моисей. Пьетро ин Винколи

Кто-то из свиты Павла III заметил во время спора Микеланджело с папой в мастерской, указывая на «Моисея», что этой одной статуи довольно, чтобы вознаградить семью Ровере и окружить ореолом имя Юлия II. Говоривший не понимал, насколько правда превосходила угодливость в его словах, да и сам Микеланджело не знал цены «Моисею». Осматривая свои владения, Павел III нашел на стене Сикстинской капеллы начало «Страшного суда» и понял, что для славы его будет достаточно, если его волею закончено будет это творение.

Микеланджело Буонаротти. Роспись свода Сикстинской капеллы. Сотворение Адама. 

Три картины работы Перуджино и две самого Микеланджело из Нового Завета, дополнявшие плафон над сводами окон, пришлось уничтожить, чтобы дать полный простор эпопее «Страшного суда».

1 сентября 1535 года Павел III издал бреве, которым Микеланджело в самой лестной форме давалось звание главного скульптора, живописца и архитектора Ватикана. Он должен был получать отныне до конца жизни ежегодно 600 золотых скуди пенсии и около этой же суммы с мостового дохода через реку По у Пьяченцы. Маститый художник приступил к работе, имея за плечами около 60 прожитых лет, и снова, как 24 года назад, отверг всякую помощь. Только на Рождество 1541 года труд Микеланджело в первый раз стал доступен удивлению Рима и всего мира.