Коллектив авторов - Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока

Папа Павел VI и патриарх Афинагор сознавали свое свидание в том смысле, что через них, епископов, встретившихся в Иерусалиме, по-братски встретились досточтимые церкви Рима и Константинополя. Потому-то на иконе, данной на память, изображены в братском объятии не личные покровители обоих паломников, а покровители их церквей.

Оба покровителя были апостолами Христа, и у каждого наличествовали все духовные дары, потребные для служения делу искупления; таковы же и обе церкви, через своих епископов встретившиеся в Иерусалиме, ибо Господь одарил их всем потребным для спасения своей паствы. Апостолы на протяжении жизни участвовали в совместном несении креста Христова; так же и обе церкви в своей истории протяженностью в две тысячи лет нередко изнемогали под тяжестью своего креста, но в то же время от крестоношения вновь и вновь черпали силы для нового расцвета, когда жизненные обстоятельства приводили к ослаблению, затемнению их святости. Оба апостола были братьями, обе церкви стали сестрами. Церкви равны во всем, они переняли одно и то же наследие апостолов, пусть в разных формах и неодинаковым образом, с самого начала толкуя его по-разному. Так они сформировались в полноте возраста сестер, обладающих характерными индивидуальными чертами. К сожалению, сестры рассорились. И эта икона написана для увещевания христиан, напоминая о встрече в священном Граде Креста и Христова Воскресения обоих покровителей, вставших рядом друг с другом.

Состояние апостолов, изображенное на иконе, должно побудить нас убрать без остатка всё ведущее к спорам и отчуждению, причем очень важно, что апостолы на иконе показаны определенным образом. Каждому из них оказывается подобающее уважение. В надписании апостола Петра присутствует титул «Первый», а апостолу Андрею придан титул «Первозванный». Вокруг головы того и другого апостола выписаны светящиеся нимбы, символизирующие совершенство во Христе. Хотя лица обоих апостолов написаны на одинаковом уровне, светящийся нимб Первозванного Андрея несколько, так сказать, смиренно отступает назад, чтобы полнее проявился нимб Первого, нимб Петра. И Петр получает благословение от правой руки Христа, тогда как Андрей – от левой. Этим икона провозглашает преимущество Петра. Он первым получил благословение от Господа, отправившего апостолов на проповедь; и он первым, приступив к исполнению поручения, зажег светильник, чтобы люди увидели добрые дела Господа и прославили Отца Небесного (1Пет 2:12); ему первому предстоит отвечать на суде, когда Господь совершит Второе пришествие и спросит, как распорядились рабы полученными от Него талантами.

Икона, о которой говорим, была передана папой Павлом VI Римскому секретариату по вопросам единства христиан с тем, чтобы ее повесили в зале для пленарных заседаний. Все важные заседания секретариата и все встречи с другими христианами, происходящие там, совершаются перед этой иконой. А в греческом мире широко распространены копии этой иконы. Во многочисленных храмах и приходских церквах Греции она помещается на самом видном месте и свидетельствует, что люди сознают свой долг стремиться к примирению между церквами-сестрами. Не следовало бы иконе получить большее распространение и в Католической церкви?

Виктор Малахов. Традиция апостола Андрея и некоторые особенности христианского понимания призвания

Почитание апостола Андрея неразрывно связано в христианском сознании с идеей призвания: как сообщает Евангелие, он был одним из первых или даже первым призван Иисусом Христом. Отсюда наречение: святой Андрей Первозванный. При этом уже в первых евангельских строках, повествующих о призвании Андрея, смысл самой идеи призвания словно бы возводится в степень: речь, по существу, идет о призвании к призыванию. Так, согласно евангелисту Матфею, Христос говорит Симону-Петру и его брату Андрею: «идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф 4:19); согласно же Евангелию от Иоанна, Андрей, последовав за Христом, тотчас привел к нему и своего брата (Ин 1: 41–42). В обоих повествованиях призыв, обращенный к конкретному человеку, полагает начало бесконечному процессу передачи призвания, возвещения Благой вести, Слова Божьего. Несение этого бесконечного призвания сквозь времена и пространства земные, посланничество в нем и ради него, собственно, и составляет сущность апостольского служения; не случайно поэтому, что св. Андрей, вся жизнь которого представляла собой служение подобного рода, воспринимается в христианском мире как одна из ключевых фигур, являющих суть апостольства как такового.

В свою очередь, апостольский подвиг св. Андрея, благодаря своему основополагающему характеру, позволяет вдуматься в общий смысл христианской концепции призвания, ярко высвечивает некоторые ее принципиальные черты. Так, в отличие от ряда известных историй призвания, призвание Андрея описывается в Евангелии не как прямое откровение сверхъестественного, а как феномен межчеловеческого общения: проходя близ моря Галилейского, Иисус обращается к братьям-рыбакам, закидывающим в воду сети; пойдя за Христом, Андрей увидел, где Он живет, и пробыл у Него тот день; всё это, как сказали бы сейчас, представлено вполне человекомерно. Вместе с тем существо этого призвания-в-общении выходит далеко за рамки задач индивидуальной самореализации субъекта; не ограничивается оно и рамками миссии какого-либо отдельного народа или особой группы людей. Как таковое, оно изначально собирательно, кафолично, по слову Христа: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф 28:19); «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк 16:15). Так и апостол Андрей Первозванный, посланник Божий, шел бескрайними своими путями, собирая людей и народы Христовым призывом, творя между ними новую, небывалую связь. Наконец, христианское призвание, изначальный образец которого являет апостол Андрей, по своему содержанию есть призвание духовное – оно не пригвождает призванного к голой фактичности, а раскрывает перед ним, перед его свободной волей трансцендентное, «неотмирное» измерение бытия.

Таким образом, память о св. Андрее Первозванном обращает нас к размышлению о комплексе характерных черт христианского отношения к жизни: определяющем его внутреннюю динамику сдвиге от укорененности к призванности, от покорности судьбоносным началам бытия к вольному нравственному отклику, от культа происхождения к осознанию себя в открытом контексте неограниченного общения, от диктата «посюсторонней» фактичности к свободной и ответственной сопричастности.