Виталий Колядко - Бернард Больцано

Кант наделяет априорностью обе способности человеческого познания — и чувственность и рассудок. Необходимыми условиями познания являются априорные формы чувственности — пространство и время — и априорные категории рассудка. Знание получается благодаря функционированию этих способностей. Всеобщность и необходимость знания возникают в результате синтеза данных чувственности с этими априорными элементами сознания. Кант впервые говорит об априорных синтетических суждениях. Это суждения, в которых мы имеем новое знание, но которые в то же время обладают свойствами необходимости и всеобщности, характеристиками, присущими теоретическому естествознанию и математике. Фундаментом, на котором возможно основание всеобщности и необходимости нового знания, является у Канта априорное, или чистое, созерцание в отличие от эмпирического созерцания, единичного и случайного. В аналитическом априорном суждении расширения наших знаний не происходит. Так, в суждении «Все тела протяженны» предикат «протяженны» уже заложен в субъекте «все тела», так как понятие тела мы не можем мыслить без понятия протяжения. Такие суждения не могут лежать в основании науки. Эмпирические синтетические суждения не обеспечивают всеобщности и необходимости знания и также не составляют основного содержания науки. В синтетических эмпирических суждениях предикат присоединяется случайным образом к субъекту, в аналитическом он уже заложен в нем. Чтобы получить необходимую связь предиката с субъектом в синтетическом суждении, нужно априорное созерцание, так как эмпирическое дает только случайную связь. Эмпирическое созерцание, эмпирическая сила воображения производит только образы, априорное созерцание — схемы. Схема представляет собой правило создания образа для какого-либо понятия. Образы связываются с понятиями благодаря этой схеме.

Какие же недостатки усматривает Больцано в кантовском объяснении знания? Главные из них заключаются в субъективизме, произвольности. Чешский мыслитель не может согласиться уже с самим подразделением знания на априорное и апостериорное (см. 21, 3, 101). Знание не может быть свободно от всякого опыта. Так или иначе оно с ним связано. Основные характеристики знания Кант определяет, исходя из анализа структуры сознания. Но откуда мы, например, знаем, что эта структура неизменна, спрашивает Больцано (11, 12, 174). Такое свойство, как всеобщность, может быть присуще не только априорному, но и эмпирическому суждению. Но острие критики Больцано направлено в первую очередь против понятия априорного, или чистого, созерцания. Кант основывает на нем концепцию априорных синтетических суждений. Опровергнуть ее — значит дискредитировать всю систему философии Канта. За десять лет до начала работы над «Наукоучением» Больцано писал: «Я совсем не понимаю, как мог Кант отыскать такую значительную разницу между созерцанием, которое дает нам действительно изображенный треугольник, и тем, которое производит треугольник, сконструированный лишь в нашем воображении, что первое из них считал ненужным и недостаточным для доказательства априорно-синтетического предложения, но второе — необходимым и достаточным» (16, 83–84). Полное отделение содержания нашего знания от его формы у Канта, выраженное в известных словах: «Мысли без созерцания пусты, наглядные представления без понятий слепы», заставляет немецкого философа придумывать несуществующую способность нечувственного созерцания. Априорное созерцание, разъясняемое Кантом через понятие схемы как представления правила создания образов для понятий, считает Больцано, не может быть оправдано. Схемы Канта являются не чем иным, как разновидностью генетических определений. Так. схема круга является описанием метода построения круга, или же генетическим определением круга, ибо, согласно этой схеме, круг определяется как линия, которую описывает точка в своем движении, находясь в одной плоскости и на одном и том же расстоянии от другой точки. Представление метода или определения назвать созерцанием никак нельзя (см. 21, 3, 182–183). Непонятным для Больцано является утверждение Канта о том, что образы, связываемые с понятием посредством схемы, полностью не совпадают с понятием. Что значит здесь совпадать? Быть одинаковым? Но понятие никогда не одинаково с образом. Если образ охватывается понятием, подчинен ему, то это происходит и без схемы (см. там же, 185).

Чешский философ не ищет основания объективности знания, всеобщности и необходимости принципов и законов науки в субъекте и его способностях. Оправдание и обоснование знания — в нем самом, а возможность познания и его структура определяются особенностями предложений, представлений и истин-в-себе. Основная структура познания — суждение, реальный мыслительный процесс. В суждении осуществляется связь понятий, или представлений. Связывается в мысли то, что уже объективно связано в истине. «Предикат и субъект, которые нужно связать в суждении, заранее имеются в сознании, оба понятия рассудок имеет и знает. Только потому, что рассудок имеет понятия, он может о них судить. Из простых понятий мы образуем синтетическое суждение» (там же, 180). Больцано отрицает возможность деления знания на априорное и эмпирическое, или апостериорное, но это не означает, что он отвергает априоризм. Совсем наоборот. Он стремится последовательно провести линию рационализма и априоризма. Эмпирические данные представляют для него не знание, а лишь разрозненные его элементы. В написанной собственноручно рецензии на «Наукоучение» он указывает, что «на место шаткого различия между априорным и апостериорным выступает теперь вполне ясное и определенное различие между предложениями чистых понятий и предложениями чистых созерцаний» (цит. по: 82, 81). Синтетические истины и понятия, т. е. содержательное знание, имеются независимо от субъекта и его сознания, они объективны. Впоследствии идея объективного и содержательного априорного знания получила широкое распространение в буржуазной философии. Так называемое материальное априори, разрабатываемое в учениях Гуссерля и Шелера, свое происхождение ведет и от «Наукоучения» Больцано.

Все предложения и в соответствии с ними суждения подразделяются у чешского философа на предложения чистых понятий, предложения чистых созерцаний и смешанные предложения. Понятия в свою очередь делятся на простые и сложные, или составные. Наиболее трудный для Больцано вопрос, и об этом говорит он сам (см. 21, 3, 84), — это вопрос о происхождении наших представлений и их отношении к реальному сознанию и объективному миру. Философ стремится преодолеть недостатки эмпиризма и рационализма, он не приемлет, как известно, и кантовской точки зрения. Вместе с Декартом и Лейбницем Больцано считает, что мы имеем врожденные понятия, однако в качестве таковых мыслитель рассматривает только так называемые простые понятия. Такие врожденные, по Декарту, понятия, как бог, душа, субстанция, по Больцано, являются приобретенными, так как, по его мнению, это сложные понятия. Лейбниц также, согласно чешскому ученому, неправомерно относил к врожденным сложные понятия (см. там же, 98–99). Врожденность Больцано понимает весьма своеобразно. Он соглашается с Локком в критике понимания врожденных идей как идей, имеющихся в уме до всякого опыта (см. там же, 99). Простые понятия даны не от рождения, но для их возникновения внешний мир играет меньшую роль, чем при возникновении созерцаний. Больцано, как и Локк, твердо убежден, что объективно существующая реальность является источником наших ощущений и восприятий, того, что он называет созерцанием. Созерцание указывает на один-единственный предмет и говорит о его существовании. Больцано разделяет созерцания на внутренние и внешние. Внутренние созерцания имеют предметом представления в душе. Созерцания, которые имеют предметом не представления, а изменения в нашей душе, происходят от воздействия внешнего предмета и называются внешними (см. там же, 85). Больцано, таким образом, защищает материалистическую позицию в теории познания, утверждая вторичность наших ощущений по отношению к объективно существующей предметности. Эта точка зрения иногда соединяется у него с диалектическим пониманием взаимосвязи внешнего мира с сознанием. Философ не просто говорит, например, об отдельной вещи как причине созерцания. Такую вещь он считает лишь частичной причиной. Вся совокупность предметов, окружающих эту вещь, так или иначе принимает участие в появлении созерцания. Необходимым условием созерцания является и наш ум. Наряду с отдельной вещью или частью мира, говорит Больцано, «должны еще иметься как наш ум, так и многие другие внешние обстоятельства, если созерцания должны осуществляться. Так, лежащие передо мной карманные часы я называю причиной ударов, которые я слышу, хотя на возникновение созерцания влияет и стол, и воздух, и мой орган слуха» (там же, 23). Философ совершенно прав, указывая на взаимодействие внутренних условий и внешней среды как на основание для появления восприятий, созерцаний. Но если причиной образования созерцаний является внешний мир, чувственная предметность, то все остальные элементы знания имеют у Больцано другое происхождение. Так, простое понятие есть представление, не являющееся созерцанием и имеющее только один предмет. Например, «долженствование», «и», «не» и т. п. Больцано приводит своеобразное доказательство существования простых понятий. Если имеются сложные понятия, то, очевидно, они составлены из частей: простых понятий или понятий и созерцаний. Но если имеются только сложные понятия, то они должны быть составлены из созерцаний, так как созерцания просты, а все сложное предполагает простые части (см. 21, 1, 353). Больцано оспаривает эмпиризм и сенсуализм, для которых понятия складываются из ощущений. Такая механистическая картина происхождения понятийного знания не может удовлетворить философа. Но другого подхода к образованию знания, кроме механистического, не знает и он, поэтому в объяснении рационального познания он покидает материалистическую позицию. Даже для соединения между собой созерцаний, указывает он, необходимы понятия, и именно чистые понятия, которым, например, является соединительный союз «и». Простые понятия поэтому врождены нам в лейбницевском смысле слова, и наш ум обладает способностью производить их при определенных обстоятельствах и условиях (см. 21, 3, 84).