Мария Беллончи - Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

Мы не находим ничего странного в том, что присущие Александру VI выдающиеся способности и темперамент позволили ему не просто устоять, но избежать унижений в последовавшем за этими событиями тяжелом периоде. С каждым днем французы подходили все ближе. Падение Чивитавеккьи отрезало возможность уйти морем; в какой-то момент, когда в Ватикане стояли сундуки, наполненные гобеленами и драгоценностями, такой вариант рассматривался. Окончательный удар нанес Орсини, внезапно в декабре перебежавший на сторону Франции и предложивший королю свой замок в Брацциано в качестве военного штаба. На семейных советах Орсини голос мужа Джулии имел не слишком большой вес. По всей видимости, нам следует предположить, что он был в центре заговора, оказавшегося столь роковым для планов сопротивления, предусмотренных папой. В результате Александр VI остался с небольшой горсткой арагонских и испанских солдат среди безразличных людей, и поскольку не имел достойных союзников, то и не имел иной альтернативы, как позволить французской армии проследовать через Рим в направлении Неаполитанского королевства. Король Альфонсо предложил папе крепость Гаета, но получил отказ; единственная крепость, которой доверял Александр VI, был замок Святого ангела, откуда с бельведера он мог наблюдать за пасущимися внизу лошадьми французского короля. Сфорца освободили, и соглашение было достигнуто.

Карл VIII, не встретив сопротивления, вошел в Рим в последний день декабря 1494 года во главе французской армии, прошедшей торжественным шестичасовым маршем вместе с 2500 аристократами, большую часть которых составляли флорентийцы, одетые в роскошные одежды и увешанные драгоценностями; с группами гасконских арбалетчиков, невысокого роста, но энергичных, мускулистых мужчин; с лучниками, жезлоносцами и артиллеристами. Когда они, появившись на Виа Лата, проследовали вместе с королем до его временного пристанища во дворце Святого Марка, ныне палаццо Венеция, армия показалась огромной. У главного входа во дворец были установлены орудия, а тем временем в городе, насчитывающем едва более 60 тысяч человек, 30 тысяч молодых мужчин лишились душевного равновесия. Французская армия поняла, что безоружный город лежит у ее ног, и начала грабить дома и дворцы, насиловать женщин и воровать все, что попадалось под руку. Король Франции установил на площадях виселицы в качестве красноречивого предупреждения, не имевшего никакого практического значения. Мародерство по-прежнему процветало. Дом Ванноццы на Пьяцца Бранка сильно пострадал; это великолепно меблированное жилище являлось первоклассной добычей, и грабители, должно быть, испытывали особенное удовлетворение, обворовывая столь необычную фаворитку.

А что в это время делала Ванноцца? Существует предание, будто французские солдаты изнасиловали ее в собственном доме и она призывала Чезаре отомстить за это деяние. Но эта история не подтверждена ни документами, ни логикой вещей. Вероятнее предположить, что Ванноцца ушла из дому и с помощью мужа спряталась в надежном месте (или Александр VI предложил убежище для своей фаворитки). Может, она укрылась в замке Святого ангела, как делала это в других случаях в бурные периоды жизни Борджиа. Три коротких письма, обнаруженные Пастором в 1831 году в секретных архивах Ватикана, доказывают, что папа никогда не забывал мать своих детей и продолжал видеться с ней после восшествия на папский престол. Пастор обнаружил вышеуказанные письма среди посланий, датированных 1493-м и 1494 годами, которые в 1627 году заново классифицировал Конфалоньери, но не было предпринято никаких усилий для установления их точной даты. Теперь установлено, что найденные письма Ванноццы относятся к 1493–1494 годам и в одном из них содержится информация, не оставляющая никаких сомнений. Это просьба об аудиенции. Ванноцца просит папу принять ее, поскольку она должна сообщить ему «много вещей, о которых, я уверена, Ваше Святейшество было бы радо услышать», и прежде всего ей хотелось вместе порадоваться «благим вестям о герцоге и родившемся у него прекрасном сыне». В то время в семье Борджиа был только один герцог, Хуан Гандийский, и поскольку его жена Мария Энрикес в ноябре 1494 года родила ему сына и преемника, то письмо, по всей видимости, относится к этому событию и написано в конце ноября или в начале декабря. Эти письма показывают, что Ванноцца, энергичная и практичная женщина, жила как никогда полной жизнью. В ней нет ничего от попрошайки, и когда она просит об аудиенции, то знает, что получит ее. О дне и часе встречи договаривался Карло Канале, всегда готовый служить «почтовым голубем» между папой и Ванноццей.

Не стоит говорить, что вряд ли кому удастся застать врасплох людей, владеющих искусством скрывать подлинные чувства. Однако, как мне кажется, первое письмо, написанное из Рима в третьем лице, в отличие от всех других писем Ванноццы может пролить свет на обсуждаемую проблему. «Ванноцца смиренно просит у ног Его Святейшества, чтобы он соблаговолил дать ей завтра вечером аудиенцию, поскольку ее сердце сжимается от страха и она надеется, что любой ценой, как можно скорее, получит разрешение». Похоже, «страх» относится к сметающему все на своем пути вторжению французов. Но даже если это письмо не доказывает с полной однозначностью, что в тот момент Ванноцца находилась далеко от Рима, то, по крайней мере, показывает, что она готова защищаться при малейшей угрозе чумы или войны. Следовательно, у нас имеется еще одна причина, по которой можно предположить, что нападение на дом Ванноццы на Пьяцца Бранка было связано с грабежом, а отнюдь не с насилием.

Другая интересующая нас проблема имеет отношение к Джулии Фарнезе, которая была для папы дороже Ванноццы. Она, похоже, не укрывалась в замке Святого ангела, но осталась ли она в Риме, найдя прибежище в одном из дворцов Фарнезе? По счастливой случайности мне удалось обнаружить в архивах Ватикана письмо, которое пролило свет на некоторые противоречия, относящиеся к тому времени. Вот письмо, написанное Джакобелло Сильвестри, епископом Аллатрийским, и адресованное «Его Светлости» Марианно Савелли, который был в близких отношениях с семейством Фарнезе и на тот момент участвовал во французской кампании. Взволнованным тоном человека, способного разглядеть все возможные опасности, епископ сообщает Савелли, что Карло Фарнезе приказал ему при первой же возможности увезти Джулию из Рима. Хотя поначалу Джулия «заупрямилась» и не захотела уезжать, но в конце концов прислушалась к его увещеваниям и заявила, что будет готова сразу же отправиться в путь, как только ей предоставят достаточное количество лошадей и надежный эскорт. «В связи с этим, – добавляет Сильве-стри, – я прошу Вашу Светлость действовать быстро, чтобы удовлетворить ее требования, поскольку, честно говоря, мне кажется непозволительным то, что она должна оставаться здесь, а то, что здесь может произойти, принесет всем мало чести, поскольку Его Высокопреосвященство монсеньор (кардинал Фарнезе) хорошо понимает, что будет терзаться до тех пор, пока она не уедет из Рима. Ради Бога, пусть Ваша Светлость найдет способ отправить ее, чтобы она могла уехать отсюда».