Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

Я был не единственным человеком, которому Вангенхайм в подробностях рассказал о Потсдамской конференции. Вангенхайм открыл этот секрет и маркизу Гаррони, итальянскому послу в Константинополе. В то время Италия формально была другом Германии.

Австрийский посол, маркиз Паллавичини, также практически признался мне, что державы оси предвидели войну. 18 августа, в день рождения Франца-Иосифа, я нанес обычный посольский визит, чтобы принести свои поздравления. Вполне естественно, что во время беседы мы заговорили об императоре, который в тот день перешагнул 84-летний рубеж. Паллавичини говорил о нем с гордостью и почтением. Он рассказал мне о живом уме и ясной голове пожилого императора, о том, как хорошо правитель понимал международную ситуацию и как лично за всем наблюдал. Чтобы проиллюстрировать понимание международной ситуации австрийским кайзером, Паллавичини привел в пример эту войну. В прошлом мае Паллавичини был на аудиенции у Франца-Иосифа в Вене. Он сообщил мне, что император сказал ему, что европейская война неизбежна. Державы оси не считали Бухарестский договор решением балканского вопроса. Эту проблему можно было решить лишь одним способом, как сказал император Паллавичини, – затеяв обычную войну. Я напомню, что 2-я Балканская война закончилась Бухарестским договором. Согласно ему европейская территория Турции, за исключением Константинополя и небольшой примыкающей к нему территории, была поделена между Балканскими странами, главным образом между Сербией и Грецией. Это соглашение очень сильно усилило Сербию, причем настолько сильно, что Австрия опасалась, не положено ли начало новому европейскому государству – государству, которое могло, обретя достаточную силу, успешно сопротивляться ее, Австрии, планам расширения территории. Под ярмом Австрии в Боснии и Герцеговине находилась значительная часть населения Сербии. Проживавшие там сербы больше всего желали быть присоединенными к собственной стране. Более того, пангерманские планы на Востоке также требовали полного уничтожения Сербии, государства, которое, будучи целым и невредимым, блокировало немецкий путь на Восток. Австрия и Германия надеялись, что Балканская война уничтожит Сербию как государство, что Турция разобьет силы короля Петера. Именно этого требовали немецкие планы, и именно поэтому Австрия и Германия ничего не сделали, чтобы предотвратить Балканскую войну. Но результат был полностью противоположным, потому что Сербия вышла из конфликта гораздо более сильной, чем когда-либо прежде. Теперь она крепко, как волнорез, стояла на пути немцев.

Большинство историков соглашаются, что Бухарестский договор сделал войну неизбежной. Слова маркиза Паллавичини свидетельствуют о том, что так же считал и Франц-Иосиф.

Аудиенция, во время которой император высказал это свое мнение, произошла в мае, больше чем за месяц до убийства эрцгерцога. Так что у нас есть свидетельство австрийского посла о том, что война началась бы в любом случае, независимо от убийства в Сараеве. Вполне очевидно, что это преступление послужило лишь удобным предлогом для начала войны, которую державы оси уже давно решили провести.

Глава 7

Немецкие планы завоевания новых территорий, угольных бассейнов и получения контрибуций

В течение полных событиями августа и сентября поведение Вангенхайма оставалось более чем безответственным – то вежливо-хвастливым, то подавленным, но всегда нервным и настороженным, когда он пытался снискать расположение американцев, и злобным по отношению к представителям враждебных держав. Сидя на скамье, он всегда проявлял тревогу и нетерпение, как будто стремясь скорее узнать о характере радиосообщений, которые посылали ему из Берлина через «Корковадо». Он никогда не упускал возможности рассказать новости об очередных победах. Пару раз он приходил ко мне в гости, предварительно не согласовав визит, чтобы сообщить о последних событиях и прочитать мне выдержки из только что полученных им сообщений. Вангенхайм всегда был искренен, прям, а порой неосторожен. Я помню его шок в тот день, когда Англия объявила войну. Вангенхайм всегда открыто заявлял о том, что восхищается Англией и, в особенности, Америкой. «Есть лишь три великих страны, – снова и снова повторял он, – это Германия, Англия и Соединенные Штаты. Объединившись, мы сможем править миром». Его восторг перед Британской империей несколько угас, когда эта держава решила выполнить свои обязательства по договору и объявила войну. Вангенхайм тогда сказал, что конфликт будет недолгим и день победы у Седана[6] будет отмечаться в Париже. Но 5 августа я нанес очередной визит к нему в посольство и обнаружил его гораздо более серьезным и взволнованным, чем обычно. Баронесса Вангенхайм, высокая, красивая женщина, сидела в комнате и читала мемуары своей матери о войне 1870 года. Оба посчитали эти английские новости чуть ли не личным оскорблением. Больше же всего меня впечатлило то, что Вангенхайм никак не мог понять мотивов Англии. «Это очень плохая политика с ее стороны!» – повторял он снова и снова. Его отношение было точно таким же, как и поведение Бетман– Гольвега в отношении «клочка бумаги»[7].

26 августа я решил прогуляться. По пути я встретил немецкого посла. Он, как обычно, начал говорить о немецких победах во Франции, повторяя, что уже вошло у него в привычку, что немецкие армии будут в Париже в течение недели. Он добавил, что решающим фактором будет оружие, произведенное на заводах Круппа. «И помните, что в этот раз, – сказал он, – мы собираемся воевать. И мы будем делать это rucksichtslos[8]. Мы не будем медлить, как в 1870 году. Тогда королева Виктория, царь и Франц-Иосиф вмешались и уговорили нас пощадить Париж. В этот раз никто не помешает. Мы перевезем в Берлин все парижские произведения искусства, которые принадлежат государству, как тогда Наполеон забрал итальянские произведения искусства и перевез их во Францию».

Вполне очевидно, что сражение на Марне спасло Париж от повторения судьбы Лёвена.

Вангенхайм был так уверен в немедленной победе, что уже начал обсуждать условия мира. Он сказал, что Германия, разгромив ее армии, потребует у Франции полной демобилизации и уплаты контрибуций. «Сейчас Франция, – сказал Вангенхайм, – может заплатить 5 миллиардов долларов, но если она продолжит упорствовать в своем стремлении воевать, то ей придется заплатить 20 миллиардов долларов».

Он сообщил мне, что Германия будет требовать порты и угольные станции «везде». Тогда, судя по словам Вангенхайма, Германия больше жаждала не новых территорий, но коммерческой выгоды. Она безумно хотела стать большой торговой державой, а для этого у нее должны быть свободные порты, Багдадская железная дорога и исключительные права в Южной Америке и Африке. Вангенхайм сказал, что Германия не желает других территорий, в которых население не говорит по-немецки, поскольку у них уже были все возможные проблемы такого рода в Эльзас-Лотарингии, Польше и других ненемецких странах. Ввиду последних событий в России это утверждение звучало более чем интересно. Он не упомянул Англию, когда говорил о желании Германии получить угольные станции и порты, но он явно должен был иметь в виду именно ее, поскольку какая еще нация могла дать все это Германии «везде»?