Борис Могилевский - Артем

Артем вечером возвращается в свое временное жилье, в квартиру Николая Чинова. Попозже там состоится заседание комитета. По этому случаю на условленных местах расположились рабочие патрули, наблюдают за «погодой». Артем остановился около двух парней, раскуривающих цигарки. Что-то шепнул им и пошел дальше.

За Артемом в этот вечер увязался некто в засаленном котелке, прикрывающем бегающие мышиные глазки. В центре города шпик увидел Артема, кого-то он ему напомнил. И, доверяя лишь своему чутью ищейки, не имея еще точного представления о том, кого выслеживает, шпик приплелся за Артемом на Петинку.

Сигнал принят. И вот двое подгулявших парней, делая вид, что еле держатся на ногах, пошли навстречу субъекту в засаленном котелке.

— Раз-ре-ши-те, пожалста, милейший, папироску!

Шпик быстро лезет в карман и протягивает гулякам пачку папирос. Те не спеша копаются в коробке, будто выбирают папиросу получше. Затем они просят огонька. Появляются спички, загорается огонек.

— Премного благодарны..

Подходят еще парни, шпику уйти из этого окружения невозможно.

— Разрешите проводить вас. Места здесь глухие, а вы, видать, человек не здешний. Не ровен час, бока наломают, всякие хулиганы бывают…

Парни берут шпика под руки и уводят в укромное местечко, несмотря на его энергичные протесты и попытки освободиться. След потерян… Ну, а дальше все идет как по писаному. Шпик получает изрядную трепку и с радостью за то, что остался жив, уносит ноги с Лебединской улицы.

Всякий раз, когда в районе нелегальных квартир на Петинке появлялись шпики, приходил в действие безотказно работающий механизм предупреждения об опасности и удаления шпиков. Играла гармошка, пели песни, танцевала молодежь, а где-то в темном углу били шпика, били усердно, и зачастую филерам приходилось уходить из этих опасных мест с перебитыми ребрами и сильно помятыми конечностями. О физиономии говорить не приходится — так разрисовывали гостей, что и мать родная не узнала бы.

Панихида в Мироносицкой церкви

Заседание комитета в этот вечер затянулось допоздна. Почти в самом конце заседания Артем предложил почтить память павших товарищей — жертв 9 января. 9 июля должно было миновать полгода со дня этого тяжелейшего преступления самодержавия. Артем изложил свой план проведения своеобразной политической демонстрации — специальной панихиды по жертвам 9 января. В рядах организации «Вперед» была дальная родственница священника Мироносицкой церкви. Эта церковь находилась в самом центре города. Удалось уговорить священника церкви отслужить панихиду по петербургским товарищам. Эсерам было предложено присоединиться к проведению этой демонстрации. Лидер эсеров Забелин посмеивался, что это вдруг большевики захотели молиться. Но Артем настоял на проведении панихиды.

К условленному часу группы рабочих пришли в церковь, собралось народу столько, что, как говорится, яблоку было упасть негде. Священник по всем правилам, с большим подъемом и чувством отслужил панихиду по убиенным «царем Иродом» рабам божиим. У многих из присутствующих на панихиде были слезы на глазах. Все шло так, как было задумано, но среди участников панихиды были замечены шпионы и переодетые жандармы. Это святотатство — присутствие палачей на панихиде — взорвало наиболее горячих товарищей: тут же, в церкви, шпионов начали избивать. На помощь к избиваемым бросились их дружки, и началось побоище. Откуда ни возьмись появилась конная и пешая полиция, прискакали казаки.

Огромная толпа возле Мироносицкой церкви поет «Марсельезу». На поющих с обнаженными головами рабочих налетают казаки, и начинается жестокое избиение. Свистят в воздухе нагайки, разгоряченные кони топчут людей. Слышны выстрелы, крики раненых, толпа тает, рабочие уходят от преследования. В Харькове произошла еще одна схватка между двумя смертельно ненавидящими друг друга лагерями. От столкновения к столкновению нарастает ожесточение враждующих сторон. Вечером того же дня, 9 июля, в университетском саду повторилась демонстрация рабочих, снова поднимались над головами красные флаги, звучала «Марсельеза». На демонстрацию напали войска и полиция, были раненые, произведены многочисленные аресты. Грозовая атмосфера в Харькове накалялась все сильнее и сильнее.

События на заводе Гельферих-Саде

Попытки царского правительства сбить революционное пламя уступками и обещаниями успеха не имели. В августе 1905 года царь издал манифест о созыве Государственной думы (названной Булыгинской по имени царского министра, предложившего создать эту думу). В том же месяце был подписан мир с Японией.

Суть Булыгинской думы была ясна большевикам. Царизм берет к себе в союзники либеральную буржуазию: в думе соберутся помещики, капиталисты и для виду несколько представителей богатого крестьянства. Но даже такой думе ничего, кроме права совещательного голоса, при царе не будет дано. Грубая подделка народного представительства, издевательство над пролетариатом. Бойкот этой думе! А на повестке дня по-прежнему стоят: вооруженное восстание, привлечение армии на сторону народа, свержение самодержавия и созыв Временного революционного правительства. С этими призывами большевики всей страны идут к народу.

С каждым месяцем нарастала в Харькове волна революции. События в июле были более серьезными, чем в июне. На заводе Гельферих-Саде вспыхнула забастовка и произошло столкновение с полицией и казаками.

Дело началось так. Несколько рабочих завода были уволены за участие в июньской политической забастовке. По заводу поползли тревожные слухи, что такая же участь ждет и многих других. Борцов за рабочее дело изгоняют с завода, обрекают их семьи на голод. Как не вступиться за своих товарищей, не защитить их от произвола администрации! По совету Артема гельфериховцы предъявили директору завода требование о немедленном приеме обратно на работу уволенных рабочих и чтобы впредь никогда подобного безобразия на заводе не повторялось, чтобы людей за открытое выражение ими своих политических взглядов не лишали куска хлеба.

Требования рабочих на этом не заканчивались. По примеру Паровозостроительного завода гельфериховцы настаивали на создании специальной комиссии из рабочих, которая положила бы предел произволу заводской администрации и имела бы право представительствовать от заводского коллектива в переговорах с дирекцией.

Директор завода дал уклончивый ответ. Тогда рабочие решили, если их требования не будут удовлетворены, объявить забастовку. Среди них нашелся один черносотенец, который стал агитировать против забастовки и угрожал донести полиции на Артема и других руководителей. Дело с этим отщепенцем закончилось по-рабочему: схватили молодца за шиворот и с позором вывели за ворота завода. На следующий день он снова как ни в чем не бывало вернулся на завод. Его снова подхватили крепкие рабочие руки и выбросили вон.