Ибрагим Нуруллин - Тукай

Габдулла жаждет попробовать себя во всех поэтических жанрах, в том числе и панегирических, которые занимали важное место в классической восточной и старотатарской поэзии. Он пока еще убежден, что поэзия делится на низкую и высокую и что превознесение до небес — главная отличительная черта последней.

Габдулла в эти годы сочинял много. Но не хранил написанного, не дорожил им. Так было в юности, так было и позднее. И потому от той поры дошли до наших дней лишь те его стихотворения, которые попали в рукописные издания или сохранились в памяти современников. Справедливости ради нужно заметить, что стихи этого периода Тукай в свои книги не включал, очевидно, сознавая их несовершенство. И действительно, если сейчас они представляют интерес, то лишь потому, что помогают увидеть ступени, по которым поэт поднимался к зрелости.

В конце 1904 года Габдуллу вместе с другими шакир-дами пригласили на свадьбу: женился сын бывшего попечителя медресе Муртазы-бая. На пиршестве Габдуллу усадили рядом с мелкими торговцами. В стихотворении сложенном по этому поводу, он написал:

Там было мясников немало.Там шкурами и мясом провоняло.Там говорили: где продал-купил,Какой в базарный день барыш нажилШкурьем и мясом я пропах и сыт.Велик аллах, ему я дал зарок,Туда я в гости больше не ходок.

Эти строчки уже предвещали: недолог срок, когда Габдулла, став Тукаем, напишет знаменитую поэму «Сенной базар, или Новый Кисекбаш».

Глава третья

На заре творчества

1

Винтовочными залпами, прозвучавшими на Дворцовой площади столицы, начался 1905 год. Эти залпы убили у простых людей веру в добрые намерения царя.

Кровавый отсвет петербургского неба пробудил и уральцев. Подпольные кружки социал-демократов распространяли листовки и прокламации с призывом бросать работу. Весной... впервые в истории Уральска открыто проводится маевка. Учащаяся молодежь, передовая интеллигенция, рабочие в назначенное время собрались у здания женской гимназии на Большой Михайловской и, выстроившись в колонну, направились в Ханскую рощу, любимое место отдыха горожан. Как только колонна вышла за город, над ней взвилось красное знамя, заалели на солнце слова: «Да здравствует Первое мая — праздник труда!» Полиция пыталась разогнать демонстрантов, но часть из них переправилась на другой берег Урала и довела манифестацию до конца.

Был ли Габдулла свидетелем первой в Уральске демонстрации и маевки? Несомненно.

Такие бойкие шакирды, как он, не оставляли без внимания ни одного события в городе. Женская гимназия расположена недалеко от медресе «Мутыйгия», всего в одном квартале от дома Галиасгара Усманова, и напротив здания «русского класса», где учился Габдулла. Скорее всего он сам был в колонне демонстрантов, по крайней мере до налета полиции.

События 1905 года, точно масло, подлитое в огонь, принесли Габдулле вдохновение и новые силы: он встретил революцию как праздник. Позднее, когда был обнародован «Манифест 17 октября» и в Уральске стала выходить долгожданная газета на татарском языке, Габдулла приветствовал революцию стихами:

Куда цензуры делся гнет,Гоненья, рабство и разброд?Как далеко за этот годВсе унеслись невзгоды!

Пока же его «революционность», помимо смелых слов, выражалась в манере одеваться и вести себя. Вот, сбросив с головы меховую шапку и каляпуш, он разгуливает по улицам в кепке. В руке трость с изогнутой ручкой, брюки навыпуск, а на ногах по-прежнему ичиги с кожаными галошами — кавешами. Заметив, что навстречу ему идет какой-нибудь благочестивый татарин, он вытаскивает из кармана папиросу и, чиркнув спичкой, закуривает. Товарищ пытается его остеречь, но Габдулла лишь роняет сквозь зубы: «Пусть лопнет от злости лавочник!»

По словам современников, Габдулла часто выходил на улицу и в русском картузе, и в длинной холщовой рубахе, и в лаптях. В таком виде он, бывало, появлялся даже в садах.

Впрочем, здесь сыграл свою роль и интерес молодого Тукая к личности Льва Толстого, которого он не только читал, но о котором много слышал. С его обликом поэт был хорошо знаком по репродукциям картин, где великий писатель изображен в крестьянской одежде, за сохой-До сей поры Габдулла бунтовал против уклада жизни татар, который, по его мнению, должен был решительно измениться. Но когда вспыхнула революция, он начал сознавать, что жизнь его народа связана с состоянием дел во всей России, что корень зла в общественно-политическом строе, в колониальной политике царского правительства и его бюрократии. Этот скачок во взглядах Габдуллы готовился давно, исподволь. Бурное общественное движение сделало его неизбежным.

В воспоминаниях Камалетдина Хисамутдинова, сына уже известного нам Бадри из Кушлауча, мы наталкиваемся на любопытный факт. Оказывается, Габдулла на русском языке написал стихотворение о русско-японской войне и, улучив момент, вручил его редактору газеты «Уралец», скрыв при этом свое авторство. Когда через несколько дней Габдулла пришел в редакцию за ответом, его не хотели пускать: явился какой-то плохо одетый подросток и требует свидания с редактором! Пришлось признаться, что стихи написал он сам. Редактор будто бы его ободрил и пообещал платить впредь по пяти копеек за строчку.

Неизвестно, были ли напечатаны эти стихи, — ни в одной библиотеке нет полной подшивки «Уральца». Для нас важно, однако, другое: Габдулла регулярно читал русские газеты, интересовался событиями в стране и в мире.

По-видимому, упомянутое стихотворение написано не без влияния официальной патриотической шумихи. К такой мысли приводят и воспоминания Хисамутдинова. Вероятно, молодому Тукаю, как многим другим, эта война вначале представлялась нападением моськи на слона, успевшей, правда, показать крепость своих зубов. Но что это? Наши прославленные войска никак не могут добиться успеха. Мало того, мы сдали Порт-Артур, потеряли целую армию. Кто виноват, что слон терпит поражения и запрашивает мира? Простой народ показал свою отвагу во многих войнах, его обвинить невозможно. Значит, виноваты неспособные офицеры, воры-интенданты, продажные генералы. Но только ли они? Может, доля вины ложится и на министров, и на самого царя?

Так или примерно так протекал ход дальнейших размышлений Габдуллы о русско-японской войне. Отсюда уже недалеко до понимания истинных причин войны, которые сводятся к гнилости самодержавного строя, выражавшейся в слабости военно-экономического потенциала России. В начале 1905 года В. И. Ленин писал, что «...военный крах, понесенный самодержавием, приобретает еще большее значение, как признак крушения всей нашей политической системы»4.