Сергей Нечаев - Пикассо и его несносная русская жена

Роланд Пенроуз дополняет этот рассказ следующей информацией о Поле Розенберге и его брате Леоне:

«Поль занимался, главным образом, старыми мастерами. Однако он быстро распознал гения в создателе кубизма, хотя и не разделял энтузиазма своего брата, проявлявшего заботу о всех художниках-кубистах. Поль открыл собственную галерею на той же улице Ля Боэси рядом с квартирой Пикассо. Пабло был окружен теперь агентами-коллекционерами, как ранее был окружен друзьями-художниками».

У Франсуазы Жило по поводу этой квартиры читаем:

«Место это показалось Ольге идеальным, поэтому они въехали туда. Поскольку мастерской там не было, Пабло стал работать в одной из больших комнат, но для этой цели она подходила мало. Так как Пабло нашел квартиру очень неудобной, и у него с Ольгой почти сразу же начались нелады, он снял другую, на седьмом этаже, прямо над этой, и превратил ее в мастерские».

По словам Брассая, Пикассо снял две одинаковые, расположенные одна под другой квартиры: в одной он жил, а другую отвел под мастерскую, и «контраст между ними был потрясающий».

Франсуаза Жило (и ее пристрастие в этом легко понять) отзывается об Ольге не очень хорошо:

«Ольга не горела священным огнем своего искусства. Ничего не понимала в живописи, да и во многом другом. Вышла замуж с мыслью, что будет вести праздную, беззаботную жизнь человека из высшего общества. Пабло решил, что будет по-прежнему вести богемную жизнь - разумеется, на более высоком, роскошном уровне, но останется независимым».

Беззаботную жизнь? И это с Пикассо? Да разве такое было возможно хотя бы теоретически? На самом деле Ольга была великолепной хозяйкой, и она могла бы умело управлять хоть целым поместьем, так что управиться с квартирой Пикассо ей не составляло труда. И явная несправедливость утверждать, что она хотела вести праздную жизнь, ведь молодая жена тут же принялась за работу по дому. Во всяком случае, Роланд Пенроуз констатирует:

«Ольга позаботилась о том, чтобы новая гостиная, окна которой выходили на улицу, и столовая с видом на сад были обставлены мебелью, отвечающей ее вкусу, и чтобы в той и другой комнате было достаточно красивых кресел для многочисленных гостей: она собиралась принимать их подобающим образом».

Брассай дополняет этот рассказ:

«В нижней квартире - просторная столовая с большим, раздвигающимся столом, сервировочный столик, в каждом углу - по круглому столику на одной ножке; гостиная выдержана в белых тонах, в спальне - отделанная медью двуспальная кровать. Все было продумано до мельчайших деталей, и нигде ни пылинки, паркет и мебель блестели [...]

Эта квартира совершенно не вязалась с привычным стилем жизни художника: здесь не было ни той необычной мебели, которую он так любил, ни одного из тех странных предметов, которыми ему нравилось окружать себя, ни разбросанных как придется вещей. Ольга ревниво оберегала владения, которые она считала своей собственностью, от влияния яркой и сильной личности Пикассо».

Короче говоря, эта квартира, похоже, стала для Ольги символом всего, о чем ей мечталось и чего ей удалось добиться.

Глава девятая. Совместная жизнь в Париже

Итак, Ольга принялась усердно обставлять новое жилище. Пикассо не вмешивался. Он ограничился тем, что мгновенно навел привычный для него беспорядок в мастерской.

Роланд Пенроуз пишет:

«Студия Пикассо находилась этажом выше. В ней он хранил бесчисленное множество предметов, приобретенных специально или случайно подвернувшихся под руку. Картины Руссо, Матисса, Ренуара, Сезанна и других художников в беспорядке висели на стенах или были прислонены к ним, придавая беспорядку своеобразную привлекательность».

На этаж Пикассо Ольга не заходила. Это была его безраздельная вотчина.

Брассай рассказывает об этой верхней квартире так:

«Я думал, что окажусь в мастерской художника, но оказался в квартире, где повсюду беспорядочно валялись вещи. Без сомнения, никогда еще ни одна «респектабельная» квартира не была так нереспектабельна. Она состояла из четырех или пяти комнат, в каждой - по камину с мраморной доской, над которой красовалось зеркало. Мебель из комнат была вынесена, а вместо нее громоздились картины, картоны, пакеты, формы от скульптур, книжные полки, кипы бумаг, и какие-то странные предметы лежали в беспорядке вдоль стен, покрытые толстым слоем пыли. Двери всех комнат были распахнуты, а может быть, и просто сняты с петель, благодаря чему эта огромная квартира превратилась в одно большое пространство, разбитое на закоулки, каждый из которых был отведен для вполне определенной работы.

Паркетный, давным-давно не натиравшийся пол покрыт ковром окурков [...]

Мадам Пикассо никогда не заходила в эту мастерскую, и, поскольку за исключением нескольких друзей Пикассо никого туда не пускал, пыль могла вести себя как ей вздумается, не опасаясь, что женская рука примется наводить порядок».

Да, новое пристанище художника мало напоминало «Корабль-прачечную» (Bateau_Lavoir) на улице Равиньян, где Пикассо в свое время поселился с Фернандой Оливье, своей первой «настоящей женщиной».

Кстати, о Фернанде. В специальном ящике, покрытом красной тканью, Пикассо расположил все, что было связано с ней: шарф, который был на ней в день их первой встречи, портрет, написанный им, и две шелковые розы, выигранные когда-то ими в лотерею на бульваре Клиши. То есть он зачем-то соорудил у себя на этаже целый мемориал, посвященный ей. Впрочем, все, что было связано с Фернандой, - безумства молодости. Теперь у него началась упорядоченная семейная жизнь.