Макс Брод - Франц Кафка. Узник абсолюта

Сам Кафка никогда не хвалил себя и не говорил, что прекрасно работает. Между тем его начальство очень хорошо отзывалось о его работе. Франц же всегда отмечал прекрасные знания и «одаренность» своего начальника – Маршнера – с восхищением и энтузиазмом.

Когда Кафка видел рабочих, покалеченных в результате несчастных случаев, его терзали муки совести, словно он сам был в этом повинен. «Как скромны эти люди, – однажды произнес он, широко раскрыв глаза. – Они приходят к нам с просьбами, вместо того чтобы взять приступом здание института и разнести его на мелкие кусочки, они приходят и просят».

В ежегоднике несчастных случаев института за 1909 г. помещена статья, которую Кафка написал как служащий этого учреждения. Конечно, Кафка не упомянул своего имени в этом отчете. Но я точно помню, что Кафка принес мне в тот год ежегодник и сказал, что это его статья. Его начальник сделал поправки к статье, но в ней ясно чувствуется стиль Кафки. Работник института, который был так любезен, что принял меня, показал мне также ежегодник за 1910 г. и сказал, что там тоже есть заметки, написанные Кафкой.

Вот выдержка из документа, которая мне кажется наиболее интересной:

«Следует показать разницу между квадратными и цилиндрическими шпинделями с целью предотвращения несчастных случаев. Резцы квадратного шпинделя прикреплены болтами непосредственно к шпинделю и вращаются со скоростью от 380 до 400 оборотов в минуту. Для рабочего представляет очевидный риск обширное пространство между резцом и поверхностью. Такие шпиндели продолжают использоваться, поскольку не учитывается их опасность или из-за чувства неизбежности риска. Хотя в целях предосторожности рабочий может не прикасаться к детали, когда подносит ее к резцу, в целом риск остается. Рука даже очень осторожного рабочего может быть затянута к месту действия резца, например соскользнуть, когда рабочий нажимает на деталь одной рукой и другой подает ее к резцу. Невозможно ни предвидеть, ни предотвратить подъем и смещение бруска. Это может произойти из-за сучка или какой-либо другой неровности на бруске, недостаточно высокой скорости вращения резца, деформации его режущей поверхности или из-за неловкого давления руки рабочего на деталь. Эти случайности могут объединиться вместе и действовать как мощный кулак. Не только отдельные предосторожности, но и целый комплекс профилактических мер не могут противостоять этой опасности – не только потому, что, как уже было показано на практике, они не отвечают соответствующим требованиям, но потому, что, уменьшая опасность с одной стороны (автоматически прикрывая режущий желобок защитной наклонной плоскостью или сужая ширину режущего пространства), они увеличивают опасность с другой, не позволяя стружкам свободно выпадать из станка, в результате чего опилки забивают режущее пространство и рабочий может поранить руки при попытке очистить машину.

Но, поворачивая шпиндель в соответствии с методом, запатентованным Шрадером, вставляя его плотно под легким наклоном в резец и не создавая ему никаких препятствий, можно легко обеспечить достаточное пространство для того, чтобы стружки свободно сыпались из станка.

Наиболее важный вывод с точки зрения предотвращения несчастных случаев состоит в том, чтобы создать защиту от острого края резца, а эти резцы, являющиеся важной составной частью шпинделей, могут быть достаточно тонкими без опасности поломаться».

Ясно, что Кафка почерпнул из своей работы в институте множество знаний о жизни и приобрел скептические и пессимистические взгляды, входя в контакт с рабочими, страдающими от несправедливости, и имея дело с тягучей канцелярской работой. Главы «Процесса» и «Замка» проникнуты духом того, что увидел Кафка, когда работал в Институте по изучению несчастных случаев. Такое же настроение прослеживается и в его рассказе «Новые лампы», и в записи дневника от 2 июля 1913 г.: «Представшая перед судом двадцатитрехлетняя Мария Абрахам из-за нужды и голода удушила своего почти девятимесячного ребенка подвязкой. Очень типичный случай». Интересна также схема реформ Кафки, в которой содержится модель устройства рабочего коллектива, основанная на добровольных началах и почти монашеская.

Обязанности. 1. Не иметь и не брать ни денег, ни драгоценностей. Единственной собственностью является: простейшая одежда, необходимые для работы материалы, книги, необходимая пища. Остальное следует передавать нуждающимся. 2. Зарабатывать трудом. Привлекать к работе тех, кто может ею заниматься без ущерба для здоровья. Каждый сам выбирает работу, или, если это невозможно, работа распределяется комитетом труда, подчиненным правительству. 3. Получать вознаграждение за работу лишь за короткие сроки. 4. Вести наиболее умеренный образ жизни. Есть только тогда, когда это необходимо. В рацион могут входить, например, хлеб, вода, финики. 5. Отношения между работниками должны быть основаны на доверии, никогда нельзя требовать вмешательства суда. Любая работа должна выполняться при любых обстоятельствах, за исключением невозможности этого сделать по состоянию здоровья.

Права. 1. Максимальный рабочий день – шесть часов, для ручного труда – от четырех до пяти. 2. В случае заболевания или когда человек слишком стар, чтобы выполнять работу, его нужно освободить от работы и поместить в больницу.

Работа должна быть делом совести человека.

Собственность должна отдаваться на строительство больниц и жилищ.

Советы – большая ответственность – даются правительством.

Там, где человек может помочь, в заброшенной местности, рабочих домах, в качестве учителя…[15]

Ограничение – 500 человек.

Каждый год обучаться».

Кафка не принимал никакого активного участия в политическом движении. Но ему хотелось, чтобы улучшалась жизнь простых людей. Поэтому он ходил на митинги и публичные дискуссии. Я часто слышал, как он отзывался о крупных популярных деятелях, таких, как Соукуп, Клофач, Крамарж. Характеристики были подробными и всегда очень критичными. Впоследствии я узнал, что Кафка был знаком с чешским революционером Кахой. В своем романе «Стефан Ротт» я писал: «Среди чехов, сидевших у стола в большом гостиничном номере, был гость из Германии, худощавый, молодо выглядевший, хотя ему было уже за тридцать. Он не произнес ни одного слова за весь вечер и лишь внимательно смотрел на окружающих большими светло-серыми глазами, контрастировавшими с загорелым лицом и густыми угольно-черными волосами». Это – образ Франца Кафки. Он часто ходил на такие собрания. Каха любил его и называл «клидас», то есть «молчун», если попытаться перевести пражско-чешский сленг. Местом посещения был знаменитый «Клуб младих», то есть «Клуб молодых», в котором бывали чешские писатели Гельнер, Томан, Шрамек, Станислав Нейман, Мареш, Ярослав Гашек.