Валерий Перевозчиков - Ну здравствуй, это я!

Вадим Иванович Туманов рассказывал мне, что Высоцкому не понравилось, что молодые французские коммунисты слушали его, лежа на траве. Кто-то курил, кто-то пил пиво. От них шло некоторое недоброжелательное отношение. И Вадим Иванович прочитал по памяти мне тогда неизвестное (и незаконченное) стихотворение Высоцкого, посвещенное этому случаю. Теперь этот текст хорошо известен и опубликован…

Новые левые — мальчики бравыеС красными флагами буйной оравою,Чем вас так манят серпы да молоты?Может, подкурены вы и подколоты?!

Слушаю полубезумных ораторов:«Экспроприация экспроприаторов…»Вижу портреты над клубами пара —Мао, Дзержинский и Че Гевара.

Не [разобраться], где левые, правые…Знаю, что власть — это дело кровавое.Что же, [валяйте] затычками в дырках,Вам бы полгодика, только в Бутырках!

Не суетитесь, мадам переводчица,[Я не спою], мне сегодня не хочется!И не надеюсь, что я переспорю их,Могу подарить лишь учебник истории.

<1979>

Возможно, Марина Влади рассказывает об одном — первом концерте, а Шемякин, Туманов и Мишель Кан вспоминают о другом?..

Еще выступление в Париже… 26 октября в зале «Павийон де Пари» состоялся вечер советской поэзии, в котором принимал участие и Владимир Высоцкий. Более или менее подробно об этом вечере советские телезрители узнали в 1987 году из передачи Эльдара Рязанова «Четыре вечера с Высоцким».

Евгений Евтушенко: «Когда в 70-х годах группа советских поэтов — Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский и еще кто-то — выступала в Париже, нам большого труда стоило включить в программу выступление Высоцкого, оказавшегося в Париже тогда же. Надо сказать, что пользовался он огромным успехом. Замечательно, может быть, никогда так хорошо он не пел, как тогда в Париже. Для него было очень важно чувствовать себя поэтом, выступать вместе с поэтами, эту возможность давали ему очень редко».

Роберт Рождественский: «В это же время в Париже начал гастроли и Театр на Таганке. Высоцкий был в нашей делегации. Булат Окуджава и Владимир Высоцкий выступали последними, Высоцкий заключал наш вечер. Надо сказать, что он очень здорово заключил его для тех двух с половиной тысяч собравшихся слушателей, судя по тому, как его принимали. Исполнял, по-моему, «Чуть помедленнее, кони…» В общем, вечер прошел здорово, и точка, которую поставил Высоцкий в конце этого вечера, ее нельзя назвать точкой, это был, в общем, восклицательный знак».

Потом Высоцкий пел — и снова он был комок нервов, и хриплый голос рвал темноту «Павийон де Пари», и загорались глаза, и крики неслись из зала — просили петь снова…

Высоцкий — об этом вечере: «Это было интересно очень, потому что мы собрались, в общем, в принципе, в гигантском зале на семь тысяч человек Почти без рекламы, потому что не знали, кто будет. Несколько фамилий не было объявлено, среди них такие, как Евтушенко и моя. Были объявлены Вознесенский и Ахмадулина, которых не было на этом вечере. Были несколько человек, которые не очень известны за рубежом и у нас, но вечер прошел блестяще, на мой взгляд. Это было просто… ну как вам сказать… Во-первых, половина зала пришло людей, это три с лишним тысячи человек — вот так, без объявления, просто так, Бог знает, к черту на кулички, на край города. Мы читали стихи. Почти все — по одному-два стихотворения. Булат Окуджава пел. Я тоже читал кое-что и кое-что пел. Я кончал этот вечер… Много об этом писали очень хороших слов во всей прессе».

Е.Евтушенко — М.Цыбульскому: «Володя не был включен в список выступающих… и мы настояли на том, чтобы он выступал с нами. Володя очень хорошо пел в тот день, выступал с особой ответственностью. А потом, когда тот вечер показывали по советскому телевидению, его кусок вырезали. Конечно, он чувствовал себя оскорбленным».

Эдуард Володарский: «Мы это смотрели вместе у него дома. Его вырезали тогда из этой передачи. Был скачок такой, рывок в изображении. Он просто скрипел зубами и чуть не заплакал. Говорил: «Ну что я им сделал?» Это он сказал, правда, более грубо. И мне сейчас очень неприятно, когда у тех людей, которые его отвергли, вдруг появилась к нему такая горячая любовь».

Но главным событием для Высоцкого, безусловно, стали три сольных концерта. Они состоялись тоже в 1977 году и прошли с нарастающим успехом в очень необычном зале.

Владимир Высоцкий (в интервью автору): «…Зал был очень смешной. Они мне отдали зал, в котором работают начинающие певцы. Он очень остроумно сделан: сцена выдается таким мысом — как бы корабль. Значит, если мало людей, они в этот сегмент, который образуется перед сценой, сажают всех зрителей, а что происходит здесь, ты не видишь, потому что они почти все сзади тебя. Если людей побольше, они могут немножечко отодвинуть сцену — тогда ты видишь, что тоже вроде полный зал. А если уж полный зал, тогда они совсем ее отодвигают и сажают зрителей. Это очень остроумно сделано, чтобы не травмировать начинающих певцов, у которых иногда в зале бывает два человека, которых они сами пригласили и которые об этом случайно вспомнили. У меня могла случиться тоже такая история, потому что расклеили афиши в пятницу вечером — желтенькие такие листочки — только в этом районе. Зал назывался Элизе Монмартр. И в первый день у меня вдруг оказалось 350 человек, на что никто не рассчитывал, и забегал директор-француз, ничего не понимавший, что я пою… Как могло получиться, что оказалось больше половины зала людей?! Этого не может быть! Не было рекламы, ничего… На второй день у меня было человек пятьсот, а в третий!.. Короче говоря, мы не пустили то же число людей, которое было в зале. Так прошли эти концерты. То есть я считаю, что они тоже прошли с большим успехом. Во всяком случае, французы говорят, что это невероятно».

В это время во Франции находился Даниэль Ольбрыхский: «Париж, конец семидесятых. Володю ждут три сольных концерта на Монмартре. Утром, в день первого концерта, зашел я в их квартирку на Дюрок Открыла Марина, бледная, заплаканная. Я почувствовал характерный запах лекарств. Из спальни слышался голос, который напоминал Володю, пародирующего алкоголика в своих песнях. Оттуда вышел человек Я понимаю — доктор. Говорит Марине что-то об эсперали. Мало-помалу до меня доходит. Так и есть: многодневный запой. Марина уже не притворяется. Входим к Володе. Он лежит бледно-зеленый, весь в поту. Таким я увижу его потом, после «Гамлета» в Варшаве. Пытается что-то сказать, но не в состоянии выговорить ни слова. Мышцы губ, голосовые связки и горло, его легендарный голос — это «тройка коней», ковер-самолет, ракета «земля-воздух» не функционируют. А вечером концерт! Билеты проданы!»