Максим Ларсонс - На советской службе (Записки спеца)

— Хорошо, я вижу, что выдача облачения является принципиальным вопросом и поэтому я представлю это дело на разрешение высшей инстанции.

Я ответил священнику, что я лично не вижу препятствий к исполнению желания митрополита. Но дело это является принципиальным вопросом, так как к Гохрану с подобной просьбой еще не обращались и так как до сих пор ни церковных сосудов, ни облачений никому еще не выдавалось. Я поэтому представлю это дело соответственной высшей инстанции и постараюсь добиться положительного принципиального решения по этому вопросу.

Священник казался удовлетворенным тоном моего ответа и сказал, что он его передаст митрополиту. Он благодарил меня за любезный прием и заявил, что вполне понимает, что при данных условиях исполнение его желания должно быть отложено до принципиального решения высшей инстанции.

Я переговорил по этому вопросу с моими коллегами, но не встретил благоприятной почвы.

Мне настоятельно советовали не вести принципиальной кампании в пользу такого деликатного и безнадежного дела. Продажа или выдача конфискованного церковного имущества несомненно имеет политический характер и высшая инстанция несомненно по самым различным причинам откажет в принципиальном своем согласии.

Я должен был примириться с обстоятельствами. Желание митрополита осталось неисполненным.

Глава восьмая

Поездка в Петербург — Монетный Двор — Регистрация документов, изъятых в сейфах — Петропавловская крепость — Музеи

2-го июня 1923 года я, по служебному поручению, выехал в Петербург. Поезд из Москвы в Петербург был превосходный и имел в своем составе международный спальный вагон. По приезде в Петербург я отправился в Европейскую гостиницу, которая производила совершенно европейское впечатление. После нескольких лет, в течение которых она была закрыта, она опять была наспех отделана; стол и прислуга были безупречны.

В Петербурге я прежде всего поставил себе задачей осмотреть Монетный Двор, находящийся внутри Петропавловской крепости. Впечатление, которое производил Монетный Двор, было благоприятно. Здание и все оборудование Монетного Двора, конечно, были в состоянии, требующем общего ремонта, но средства, имевшиеся для этой цели у Монетного Двора, были чрезвычайно малы, так что приходилось ограничиваться лишь самыми необходимыми исправлениями.

Монетный Двор возобновил свою деятельность лишь в конце 1921 года при весьма неблагоприятных условиях, после того как он в течение нескольких лет был совершенно закрыт. Монетный Двор находился под управлением инженера Г., бывшего долголетнего ответственного служащего Монетного Двора.

Коренной состав рабочих состоял главным образом из бывших рабочих Монетного Двора. Многие рабочие оставили Петербург в голодные годы 1918-21, но после открытия Монетного Двора охотно возвратились к обычному своему труду. Работа на Монетном Дворе велась как рабочими, так и служащими ревностно и добросовестно, и я вынес впечатление, что налицо имеется энергичная рука, которая управляет предприятием с решительностью и со знанием дела.

Монетный Двор в то время главным образом занимался тем, что переплавлял поступающее из Москвы и накоплявшееся в Петербурге серебро и превращал таковое в слитки чистого серебра. Кроме церковного серебра переправлялось также и прочее конфискованное серебро (предметы обычного употребления, столовое серебро, серебряная утварь, столовые сервизы, ковши, блюда, вазы и т. д.). Серебро, предназначенное к переплавке, было нагромождено в нескольких камерах вблизи плавильного помещения. В самой большой камере серебро было нагромождено до потолка. Я взял несколько предметов на пробу и убедился в том, что ни один из этих предметов не имел художественной или музейной ценности. Правда, там имелись кое-какие предметы и второй половины 18-го века, в особенности среди церковного серебра, но при данных обстоятельствах было невозможно спасти предмет от переплавки лишь по той причине, что он относится к 18-му веку. Все же мне хотелось избежать всякой возможности того, чтобы при переплавке погиб какой бы то ни было предмет, ценный с художественной, исторической или музейной точек зрения. Поэтому я, по соглашению с музейным управлением в Петербурге, распорядился о том, чтобы представители главмузея были уполномочены осматривать серебро, предназначенное к переплавке, в соответственных камерах Монетного Двора, при чем им предоставлялось право изъятия из переплавки любых предметов по их выбору, в общей сложности, однако, не свыше 3 процентов общего веса предполагаемого к переплавке серебра. Отобранные вещи должны были быть, по изъятии их из общей массы серебра, передаваемы Монетному Двору для дальнейшего подробного осмотра.

С мыслью, что при этой переплавке могли погибнуть некоторые не очень ценные церковные предметы, относящиеся к 18-му веку, приходится примириться. Что при этом одновременно погибло громадное количество серебряных предметов второй половины 19-го века, это факт, о котором, однако, можно говорить без особого сожаления. Являлось неизбежным, что в некоторых случаях переплавлялись и серебряныя отливки середины 19-го века (охотничьи сцены, изображения всадников и животных), имевшие большой вес (порою до 10 пуд.) и изготовленные ремесленным образом, без должного художественного вкуса. Все обычные подарки на память или по случаю свадьбы, все сувениры и разные предметы, излюбленные в офицерских собраниях, фигуры всадников; кубки, чаши и т. д., все подарки поднесенные русскими общинами императорам Александру II, Александру III и Николаю II к восшествию на престол, все эти предметы второй половины 19-го века свидетельствовали чаще всего о невероятном отсутствии вкуса. То, что такие вещи переплавлялись, с художественной точки зрения вряд-ли представляет собою потерю.

Несомненно сделано было все, чтобы предотвратить переплавку художественно ценных и интересных с музейной точки зрения предметов, и можно утверждать с уверенностью, что таковые не погибли.

Кроме церковного и частного серебра, Монетный Двор переплавлял также и старинные, русские и иностранные монеты, посылаемые ему из Гохрана. И в этом смысле озаботились о том, чтобы не подверглись переплавке редкие или драгоценные монеты. В Гохране работали два нумизмата, имевшие задачей осматривать отдельные ящики с серебряными монетами и выискивать драгоценные монеты.

Монетный Двор чеканил тогда, летом 1923 года, серебряные монеты в 1 рубль и 50 копеек, которые ни с технической, ни с художественной точки зрения не стояли на высоте. На лицевой стороне монеты имелась советская звезда и означение стоимости монеты, на оборотной стороне девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» и герб Р. С. Ф. С. Р. (серп и молот).