Григорий Ревзин - Риэго

И на этот раз французам пришлось повернуть вспять.

Ничего не оставалось больше, как повести Планомерную осаду на каждый дом, каждую церковь, монастырь и шаг за шагом выбивать оттуда их защитников.

Французы совершенно изменили свою тактику. Они начали подводить под дома мины, пробивать ходы сообщения внутри дворов, в стороне от улиц.

Между тем в лагерь осаждающих пришла весть о байленской катастрофе и об общем отступлении императорской армии. Надо было спешно отходить и от Сарагосы, оставив вокруг неприступного города тысячи французских могил и унося с собой тягостное воспоминание о стальном, несгибаемом мужестве испанского народа, о беспощадной его ненависти к непрошеным «освободителям».

Так закончилась первая осада Сарагосы.

Приказом хунты на защиту города были призваны все способные к ношению оружия. Гарнизон Сарагосы увеличился до 50 тысяч человек при 160 пушках с большим запасом снарядов.

Когда в конце 1808 года началось второе общее наступление французских войск, Сарагоса была снова осаждена. Наполеон направил к ее стенам корпус маршала Монсея — 32 тысячи человек при 60 осадных орудиях. В состав его входили сильные саперные части. Никогда ни против одной крепости французы не посылали таких сил.

Военные действия возобновились 20 декабря. На город посыпались бесчисленные снаряды, производившие огромные опустошения.

Монсей послал хунте предложение сдаться. «Безрассудно, — писал он, — продолжать сопротивление — французы снова овладели Мадридом, а испанцы и англичане повсюду разбиты».

Хунта, не колеблясь, отвергла требование маршала: «Укрепления Сарагосы еще целы. Но если бы рухнули и они, жители и гарнизон предпочтут гибель под развалинами позорной сдаче».

Сарагосская хунта рассчитывала на действия арагонских партизан в тылу корпуса Монсея. Герилья могла сильно облегчить оборону. Посланцы хунты направились во все концы Арагона поднимать крестьян на борьбу с французами.

Положение в Сарагосе было очень тяжелым. Донесения французских шпионов говорили о начавшейся в городе эпидемии, вызванной плохой пищей, крайним физическим истощением бойцов, множеством раненых, умиравших от недостатка ухода.

В конце января к Сарагосе прибыл маршал Ланн, принявший руководство осадой. Он решил, не теряя времени, повести общую атаку.

27 января начался генеральный штурм города.

На рассвете французы открыли ураганный огонь, а в полдень войско устремилось на приступ через три широких, пробитых ядрами пролома. Сарагосцы взрывают перед правым проломом мины, но это не удерживает осаждающих. Под градом пуль французские пехотинцы пробиваются к нему вплотную. Здесь по ним бьет батарея, установленная в самом проломе.

Грозный набат сзывает жителей. Все соседние дома наполняются вооруженными людьми. Пули и гранаты сыплются из окон и с крыш. Часть осаждающих, прорвавшихся в город, гибнет. Истощив все силы, они успевают захватить только самый пролом и укрепляются в нем.

Атакующие левый пролом не встречают столь сильного сопротивления. Они занимают пролом и стоящее поблизости здание. Вышибая двери и разрушая стены в соседних домах, отряд пробивается на боковую улицу.

Средний пролом открывает доступ в монастырь Энграсиа. Две французские роты под сильным огнем бросаются к нему и после горячего боя прорываются в монастырь. При вести об этом толпы вооруженных сарагосцев со всех сторон устремляются к монастырю. Прорвавшиеся в город французские солдаты окружены плотным кольцом — им грозит гибель. На выручку спешит целый батальон, штыками пробивает себе путь и прогоняет испанцев.

Соединив свои силы, французы двигаются дальше, овладевают смежным монастырем, всеми домами близлежащей площади и установленными на ней пушками, которые они обращают против осажденных.

Испанцы отступают за речку Уэрбу, взрывая за собой мосты. Они отдали врагу часть своей оборонительной линии. Между тем, неумолчно гудит набат. Жители устремляются на крыши, заборы. Под смертоносным обстрелом французский отряд теряет половину своих людей. Он готов уже отступить, но получает, помощь и закрепляется в завоеванном квартале.

Борьба протекает теперь внутри городских стен. В части города, занятой французами, кипит работа саперов. В стенах захваченных домов пробивают ходы сообщения, выламывают бойницы, роют окопы, приготовляют лестницы, набивают мешки шерстью для защиты от жестоких обстрелов.

Осажденные зорко следят за всяким движением врага, колокольный звон призывает к угрожаемом местам бойцов, готовых ценою жизни отстоять родной город.

Перед лицом гражданской доблести сарагосцев и арагонских крестьян профессиональное мужество маршала Ланна подвергается тяжелому испытанию. Глубокой ночью, когда несколько стих уличный бой, он пишет Наполеону: «Никогда, государь, я не встречал ожесточения, подобного тому, каким охвачен неприятель, защищающий этот город. Я видел двух женщин, павших в пробоине стены, которую они прикрывали своей грудью. Осада Сарагосы не похожа на войну, которую мы знали до сих пор. Мы вынуждены брать приступом или минами каждый дом. Эти люди защищаются с остервенением, которое нельзя себе представить. Это жуткая война, государь!.. Сейчас город горит в трех или четырех местах, он буквально раздавлен нашими снарядами. Но это не устрашает врага…»

Недостаток продовольствия и эпидемия довели жителей до самого отчаянного положения. Уже три недели на город сыпались тяжелые бомбы. Тиф губил каждый день сотни людей. Сотнями гибли они от вражеского оружия. Все дома превращены были в лазареты. Больные валялись без пищи и лекарств на полусгнившей соломе. Перед церквами и повсюду на улицах рыли глубокие рвы, куда сбрасывали трупы.

Французы, наученные прежними неудачами, не предпринимали больше штурма. Медленно, расчищая себе путь взрывами, завладевали они домами и со всех сторон подвигались к центру города.

Но на каждом шагу храбрость жителей Сарагосы воздвигала непреодолимые преграды. «Война домов» дошла до величайшей степени ожесточения. Сарагосцы гибли в борьбе за пустые развалины. Они зарывались глубоко в землю и вместе с собой взрывали на воздух своих врагов. Фугасы и мины сотрясали все вокруг, дома горели.

Погребальный звон и тревожный набат вторили грому орудий. Вопли торжества или отчаяния попеременно раздавались в рядах испанцев и французов.

Однако силы сарагосцев были на исходе. В хунте обороны начались разногласия. Одни склонялись к необходимости сдать город, другие же, хотя и сознавали безнадежность дальнейшей борьбы, отвергали всякую возможность сдачи: они сжились с мыслью о смерти и предпочитали гибель иноплеменному игу.