Юрий Сушко - Подруги Высоцкого

Впоследствии у нее сложилась своя теория: «Люди рождаются с определенным возрастом души. И душа не стареет. Я родилась 40-летней. Когда мне было 15–20 лет, я всегда ощущала себя старше, мне было сорок… Душа не стареет. А если стареет, то это – уже конец».

После неудачных попыток поступить в Щукинское, а потом в студию при театре имени Ленинского комсомола Алла оказалась в МГУ. Хотела пойти на философский факультет, но не рискнула. Выбрала экономический, на кафедре которого ассистенткой работала мама. Волей случая Алла попала на «лицейский» курс, выпустивший целый ряд будущих академиков, а самый задиристый – Гавриил Харитонович Попов даже выбился в московские градоначальники.

Алла Сергеевна всеми силами старалась оправдать свой выбор: «Это только кажется, что экономический факультет МГУ связан с математикой, точным учетом… Политэкономия – даже советская – это наука о динамике общества. О циклах его развития. О механизме перемен. Политэкономия дала мне очень многое… Например, четкое и антимарксистское понимание, что великие общественные сдвиги происходят не по экономическим или производственным, а по иррациональным причинам. И не зависят они ни от материальных причин, ни от человеческой воли…»

Защитив диплом, она осталась на кафедре, вела семинарские занятия по политэкономии у студентов-философов и неожиданно для себя взялась за кандидатскую диссертацию. Тему избрала, как сама считала, довольно странную – «История тарифной системы за годы советской власти».

А вот сегодня даже таблицу умножения припоминает с трудом. Кается: «Не знаю, сколько будет семь на восемь и восемь на восемь – это мне нужно сильно напрягаться. Ведь политэкономия – это философия развития общества, и я скорее понимаю, почему меняются формации, куда развивается общество, куда идет мир дальше».

И куда же? Секретничает: «Не скажу. От людей мало что зависит».

В то же время ее постоянно преследовал своеобразный комплекс вины, напоминающий о том, что она занимается не своим делом. А посему, наскоро комкая очередной семинар, Демидова мчалась в студию студенческого театра МГУ, которым руководил непревзойденный Ролан Быков. Здесь она ощущала себя актрисой, и довольно неплохой, на равных соперничавшей даже с будущей «дамой с собачкой» Ией Саввиной.

А потом, навсегда распрощавшись со злосчастными тарифами, все-таки стала студенткой Щукинского училища. Но там, после университетского академизма, чувствовала себя настолько зажатой, рассказывала Алла Сергеевна, что руководитель курса Анна Алексеевна Орочко посоветовала ей взяться за роль, совершенно ей не свойственную. Мастер попала в точку: Алла начала работать над… «Гамлетом». Сначала классический монолог принца, затем сцена поединка с Лаэртом…

Словом, шекспировскую трагедию студентка Демидова выучила наизусть. С тех пор дух принца Датского ее преследовал, словно тень отца, возникавшая перед Гамлетом. К тому же она уже знала, что в свое время Всеволод Мейерхольд мечтал поставить «Гамлета» с Зинаидой Райх в заглавной роли, что Сара Бернар играла принца Датского, причем уже на своей деревянной ноге, что знаменитая шведка Аста Нильсен воплотила Гамлета на киноэкране еще в 1918 году… То есть прецеденты были, и к разрушению гендерной дискриминации Алла стремилась с отвагой амазонки.

Даже сногсшибательный успех спектакля «Добрый человек из Сезуана», положивший начало будущего театра Юрия Любимова, ей показался лишь вехой. И, когда ее, уже актрису Таганки, попросили подыграть актеру, поступавшему в Театр имени Маяковского, в сцене из «Гамлета», она с энтузиазмом согласилась. После показа главный режиссер «Маяковки» Николай Охлопков спросил ее: «У вас только диалог с Лаэртом?»

– Нет, – с вызовом ответила актриса, – вся пьеса.

– Вот как? Ну, покажите.

Вполне удовлетворенный увиденным, Николай Павлович пригласил Демидову на роль принца в своей постановке. Дал несколько разговорных репетиций, «которые я, признаться, опять же по молодости не ценила, – сожалела Алла, – затем передал меня одному из режиссеров спектакля Кашкину. Тот отнесся ко мне холодно, скептически. «Всё челочку под Бабанову делаете. Всё подражаете», – иронизировал он. Я провела в Театре Маяковского целый месяц и… блудной овечкой вернулась к Любимову. Однако Гамлет во мне сидел и зудел…»

Хотя, конечно, на Таганке ее ждали лишь анонимные героини «Антимиров», «Павших и живых», «Послушайте!», «Десяти дней, которые потрясли мир», «Бенефиса»… Но вера, что все непременно случится, в ней по-прежнему жила. И не было уныния. «Несло меня, несло, как на крыльях, – рассказывала она. – Просто я никогда не решаю сама ничего за свою жизнь. Куда меня поток несет, туда он и несет… Актеры в большинстве своем – люди ленивые. Ленивые и застенчивые. Из-за этого и идут в актеры. С тем, чтобы прикрыться маской. И еще для того, чтобы ежедневно подниматься на сцену и выходить на публику, выдавать свою энергию, а потом восстанавливаться, а иногда просто болеть, нужно обладать изрядной долей мазохизма…»

Общественное сознание «эпохи шестидесятников», по ее мнению, во многом формировалось именно театром. Актер был фигурой двойственной – с одной стороны, представителем «эскюсства», а с другой – послом зрительного зала, выразителем каких-то чаяний и надежд. Театр был формой публичного высказывания. «А если актер еще и позволял себе некое подобие общественной позиции, пусть хотя бы пассивной – не подписывал всякую дрянь, – тогда он становился властителем дум и законодателем мод…»

Однако она обижалась: это происходит как бы без ее участия, и в душу даже закрадывалось подозрение, что Таганка, наверное, не может быть ее театром.

Своего рода палочкой-выручалочкой для Демидовой был все тот же комплекс, понуждавший каждодневно доказывать, что ты занимаешься именно своим, а не чужим делом.

Сохранять форму помогал кинематограф. Алла Демидова еще студенткой МГУ снялась в фильме «Ленинградская симфония», потом мелькнула в эпизоде в картине Ромма «Девять дней одного года». А дальше косяком пошли серьезные роли в фильмах «Дневные звезды», «Иду к тебе», «Щит и меч», «Шестое июля», «Служили два товарища», «Живой труп», «Степень риска», «Стюардесса», «Чайковский»…

На Таганке при распределении ролей в «Гамлете» ей досталась королева Гертруда. Высоцкому – принц.

Досады не было, но прежний «зуд» остался, и потому вполне оправдан скрытый скепсис, который постоянно присутствовал в ней во время подготовки спектакля. «На репетициях, – вспоминала Демидова, – а они продолжались почти два года, я, бывало, подсказывала Володе текст, и мне казалось, что все – не туда, не туда. Опять же – максимализм молодости…»